– Мне нравилось смотреть, как ты играешь, – проработала она. – У тебя всегда было одно и то же выражение лица. Увлеченное. Отсутствующее, – добавила она. – Как будто твое тело все еще было здесь, но разумом, душой ты ушел туда, куда тебя уносила музыка. Я завидовала тебе.

Никто никогда не описывал чувство, которое он испытал на мгновение. Так совершенно. Его выбило из колеи то, что Хлоя знала... что она могла понять его как никто другой.

Это напугало его до чертиков.

Он не хотел нуждаться в ней. Не хотел, чтобы она стала нужной ему.

«Слишком поздно», – прошептал тихий ненавистный голосок.

Черт подери.

Найл выдернул руку из ее ладони.

– Я вижу, ты все еще играешь, – сказала она, кивком указывая на его руку, совершенно не подозревая о борьбе в его голове. Мужчина отрывисто кивнул. Эту тему надо заканчивать. Сейчас же. Он ни с кем не обсуждал свою музыку. – Почему ты не занялся музыкой профессионально? Ведь у тебя неплохо получалось.

Боль расползлась по его телу, от уколов ее слов.

– Я бизнесмен, а не артист, – процитировал он. Эти слова отпечатались в его мозгу, как надпись на надгробной доске.

«Ты же Хантер, черт побери. Мы продюсируем музыку, делаем на этом деньги. А не играем ее, как какой-нибудь уличный музыкант».

Даже сейчас, годами позже, Найл слышал гневную отцовскую отповедь. Чувствовал горячую волну его разочарования и стыда.

– Я не понимаю, почему это взаимоисключающие понятия.

– Ты доела?

Резкая смена темы не осталась незамеченной. Хлоя выпрямилась, отдаляясь от него физически и эмоционально. Как он и задумывал. И, хоть часть его страстно желала выдернуть ее со стула и плотно прижать ее тело к своему, не позволяя ей вырваться, что ж... ему всего лишь надо было вспомнить, как она пялилась на Беннета Чарльза, будто он создал Землю за шесть дней. Это поможет избавиться от эрекции, пульсирующей под брюками в ритме барабанной дроби.

Разве что это не сработало.

Ничто не сработало бы, кроме как погружение в ее скользкий узкий жар.

Спустя полчаса он проводил вялую Хлою до подъездной двери ее дома. Игривое настроение и уют дня исчезли после того, как он заткнул ее в пабе. Мужчина проклинал себя. И принимал вину. Эта напряженность не входила в его намерения, он хотел, чтобы вернулась веселая, смеющаяся женщина. В те пару часов он был мужчиной, которым был когда-то, а не разочаровавшимся, едким, скрытным ублюдком, в которого он превратился в последние три года.

Хотя холодный декабрьский ветер щипал его и выл вокруг них, Найл тронул ее за бедро, останавливая ее, когда она взялась за дверную ручку.

– Хлоя. – Девушка замерла под его рукой, но не дернулась и не отстранилась. – Я не хочу, чтобы наша встреча вот так закончилась. Мне было очень хорошо сегодня. Хорошо с тобой. – Найл придвинулся ближе. Прижался грудью к ее спине. Накрыл ее пальцы своими. – Впусти меня.

Он имел в виду допуск за стены, которые она воздвигла вокруг себя. Впустить его в ее расположение и тепло ее открытой улыбки. Но тогда она обернулась, откинула голову, и рожок луны осветил ее бездонные глаза и полный, мягкий рот.

И голод, который никогда полностью не засыпал рядом с ней, зевнул и зарычал. Да, он хотел пробраться за эти щиты. Он хотел оказаться в ней.

Издав изголодавшийся стон, мужчина требовательно пошел в наступление. Проникнув языком между ее губ, Найл пошел глубже, требуя, чтобы она переплелась своим с его, поддалась ему. Хлоя открыла рот шире, и он зарычал, запуская пальцы в ее волосы, хватая толстые пряди и стаскивая ее шапку. Найл наклонил ее голову, проникая глубже, посасывая и желая получить еще больше ее. Она положила руки на его запястья, подчиняясь. Кто-то должен был предупредить ее не давать слишком много жадному подонку типа него. Потому что ему никогда не будет достаточно. Он будет жаждать большего. Настаивать на большем...

Качнув бедрами, он прижался членом к ее прикрытой джинсами промежности. Девушка издала всхлип, и он ответил ей еще одним рыком. Черт, он практически чувствовал скользкие влажные складки ее киски на его члене...

– Хлоя.

Резкий звук ее имени подействовал на него как ведро ледяной воды после невероятно жаркой сауны.

Он медленно вытащил пальцы из ее волос. Сделал шаг назад. Взглянул в ее большие темные глаза. Сделав глубокий вдох, который обжег его легкие холодом и виной, он обернулся и посмотрел на суровую, разъяренную пару, стоящую внизу лестницы.

– Здравствуйте, мистер и миссис Ричардсон.

– Найл, – поприветствовал его Картер Ричардсон.

Розалинд не сводила с него глаз, в которых бушевал огонь такой же силы, как и лед в голосе ее супруга.

– Хлоя, – повторила она имя дочери, игнорируя Найла. – Мы звонили тебе, но так и не дождались ответа. Мы беспокоились.

Розалинд бросила на Найла еще один испепеляющий взгляд, давая понять, что она считала его ответственным за грубость и плохое отношение их дочери. Их отвращение и горечь не удивили его. На похоронах Майкла они ясно дали понять, что за смерть сына винили только его. Что ж, Найл был того же мнения. Так что да, он не мог винить их за их гнев, когда они обнаружили его рядом со своей дочерью.