— Беспокоишься о моих финансах? С чего это? Хотя ладно, уговорил. Звони ты.

Она диктует мне номер, и я тут же дозваниваюсь до старика. Оказывается, тот все еще трется у ларька с сигарами — ждет вестей. Даже каюту свою не проверил на предмет возвращения женушки.

— Стойте, где стоите! — требую я. — Сейчас мы подойдем.

— Вы нашли ее? — с надеждой уточняет старик. — Она не хулиганит?

Я ничего не отвечаю — быстрей сбрасываю, чтобы содрали денег поменьше.

Через пару минут мы все вместе подходим к ларьку с сигарами. Старик сидит на скамейке и с увлечением читает какой-то журнал. Вид у него весьма умиротворенный и счастливый.

— Кхе-кхе! — нависает над ним толстуха.

Старик меняется в лице и, отшвырнув журнальчик, подскакивает на ноги:

— Пушинка? Боже, наконец-то! Я просто с ног сбился в поисках!

— Серьезно?

— Конечно! — горячо убеждает он. — Жизнь без тебя как день без солнца. Я тут чуть не высох от тоски, чуть не умер…

Толстуха подставляет ему щеку, и он припадает к ней поцелуем. А потом они берутся за ручки и, не сказав нам и слова благодарности, с блаженными лицами уплывают прочь.

М-да! Любовь-морковь делает с людьми страшные вещи. Я поворачиваюсь к Нике, чтобы поделиться этим умозаключением, но замечаю, что она выглядит так, будто через пару секунд грохнется в обморок. В лице нет ни кровинки, губы пересохли, а взгляд затуманился и бессмысленно блуждает.

— Эй, ты в порядке?

— Что-то голова немного кружится, — бормочет Ника несчастным голосом. — Наверное, это от духоты. Я с детства очень плохо духоту переношу.

Я с трудом прячу несвоевременную улыбку. Конечно-конечно, именно духота тебя и довела. Впрочем, сочувствие во мне все равно побеждает злорадство.

— Тебе надо на свежий воздух. Давай немного прогуляемся по верхней палубе?

Она слабо кивает. Я обнимаю ее за талию и веду к лифтам.

Зачем я пила эти чертовы коктейли, а? Теперь все плывет и качается, а еще к горлу то и дело подкатывает тошнота. Кажется, мне еще никогда не было так плохо. Фу!

Я облокачиваюсь спиной о стенку лифта и на мгновение закрываю глаза. Все — из-за Петрова! Все из-за этого гада! Если бы не он, мне бы и в голову не пришло мазаться дурацкой мазью от растяжений. И сейчас мне не было бы так плохо.

Дело в том, что я немного не рассчитала эффект жгучего перца.

Когда я встретилась с Петровым, кожу стало печь так, что захотелось повизгивать от боли. Если бы мы были на концерте, я бы немедленно слиняла к себе, приняла душ. Но нас угораздило ввязаться в эти нелепые поиски. Я просто не могла уйти к себе и не уронить собственного достоинства. А терпеть жар от мази было невыносимо. И, конечно, мне подумалось, что один коктейль исправит дело, снизит, так сказать, болевые ощущения.

Ага! Лучше бы та официантка к нам совсем не приближалась…

Хотя чего это я? Дело не в ней. От одного коктейля меня бы так не повело. Но Петров начал глумиться. Как всегда, начал глумиться. Меня так взбесило пренебрежение в его взгляде, что я, сама не зная зачем, опустошила еще один стакан. Да уж! Я, конечно, тоже хороша, но, видимо, мозги от боли у меня совершенно отключились.

Лифт тренькает и открывает двери.

— Пойдем, — ласково говорит Петров и, обняв меня за плечи, выводит на верхнюю палубу. Прямо как маленькую.

Свежий морской воздух реально прочищает мозги. Мне моментально становится легче, все вокруг начинает качаться не так рьяно.

Несколько минут я и Петров просто молча прогуливаемся. К счастью, Никита молчит. К его счастью! Если бы он снова попытался меня подкалывать, я бы его просто убила. Скинула бы за борт — и поминай как звали.

Через некоторое время мне вспоминается «спасенная» парочка. «А все-таки они весьма колоритно смотрелись вместе», — думаю я и невольно улыбаюсь.

— Тебе лучше? — с надеждой спрашивает Петров, заметив мою улыбку.

— Вроде того. Говорю же, это все из-за духоты, — я подхожу к перилам и застываю, вглядываюсь в темноту.

Интересно, как наш лайнер выглядит со стороны? Наверное, он напоминает новогоднюю елку — весь сверкает, переливается огнями.

Петров подходит ко мне вплотную, останавливается позади. Я чувствую его дыхание на своей макушке, и ноги почему-то подгибаются. Хотя чего удивляться? Алкоголь из моей крови еще не выветрился — вот и последствия. У меня нет никакого желания отодвинуться. Наоборот, хочется чего-то не совсем понятного. Может быть, нежности?

Свежий ветер остужает мое разгоряченное лицо. Я невольно ежусь, обхватываю плечи руками. А все-таки Женька была права — кофта на палубе очень даже к месту.