— И каковы шансы на победу в этой войне?

— Не знаю, — Йорунн чуть повела плечами — и тени растаяли так же внезапно, как появились. Щелкнула пальцами, зажигая огни. — Но готова отдать все до последней капли крови, чтобы остановить угрозу.

— Что ж, — голос бывшего друга остался невозмутимым и спокойным. — Я принимаю твое предложение. Да, я последую за тобой, Йорунн, дочь Канита.

Разговор затянулся до самого утра. Вдвоем с Эйданом они перебрались на ступени веранды, чтобы проводить за горизонт тонкий лунный серп. Небо горело тысячами звезд. Золотистые, льдисто-голубые, белые, бледно-розовые, они подрагивали и моргали, одаривая землю ласковым светом. Саяны не зря называли эти россыпи Крепкими Сетями. Красота ночного неба пленяет души, ловит человеческие сердца не хуже, чем мелкая сеть — проворную рыбешку.

Йорунн поведала о том, как жила эти четыре года. Без утайки, не оправдывая ни себя, ни других. И, если бы Эйдан своими глазами не видел несколько часов назад ожившую Тьму и покорный человеческой воле Огонь, он бы не поверил даже половине сказанного. Затем девушка расспросила обо всем, что происходило в степи, радостно приветствуя добрые вести, искренне печалясь о потерях и утратах, неизбежных для столь долгого срока.

Лишь когда небо на востоке стало розоветь, рассказы иссякли.

— Ты не против, если мой отряд погостит в твоем доме еще три-четыре дня? Им скоро предстоит дорога обратно, но путь сюда был долгим, и люди, и кони устали.

— Мы привыкли принимать гостей, — усмехнулся Эйдан. — Отпускаешь их обратно?

— Их задача выполнена. Да и потом, теперь помогать мне будешь ты.

— И с чего начнем?

— Разошли гонцов по степи. Созови всех, кого нужно, на совет в Гилон. Нам есть, что обговорить.

— С удовольствием, — воин потянулся, разминая затекшие мышцы. К дому прилетел порыв утреннего ветра — влажного, пряного, прохладного. — Что-то еще?

— Пожалуй да, — Йорунн поднялась, удивляясь тому, что тело, лишенное сна, не чувствует усталости, а, наоборот, приветствует наступающее утро с восторгом и трепетом. Лицо ее осветила хитрая улыбка: — Мне понадобятся нитки и иголки. И, к сожалению, придется просить у Аэрин одно из ее платьев.

Когда до стен Гилона осталось не более пяти гонов, Йорунн придержала коня и в конце-концов совсем замерла, внимательно осматривая стены, дома, виднеющиеся за ними, печной дым, поднимающийся к небу.

— Волнуешься? — спросил Эйдан.

— Много воспоминаний, — честно ответила она. — Я думала, что готова столкнуться лицом к лицу со своим прошлым, но, похоже, ошиблась.

— В чем именно?

— В том, что найду себя тут заново. Это уже не мое прошлое. Это, — она рукой указала на частокол, которым ощерились стены впереди, — чье-то настоящее. Ваша жизнь текла без меня, как и моя без вас. Как думаешь, мы сильно изменились, Эйдан?

— Все меняются, — ответил он мягко. — Кто-то больше, кто-то меньше.

— Боюсь, что от меня осталась только внешняя оболочка, а внутри уже нету ничего привычного.

— На самом деле это происходит со всеми, но после длительной разлуки разница воспринимается острее.

— Что ж, — Йорунн в задумчивости похлопала своего коня по шее, — это ведь не повод отступать?

Ворота Гилона были гостеприимно распахнуты. Эйдана стражники узнали еще издали, а на остальных взглянули мельком, видимо, доверяли спутникам знатного воина. Эйдан уверенно направил коня вглубь города, прямиком к дому градоправителя. Адой из рода Гасти уже стоял на нижней ступени, ожидая гостя. Чуть позади Йорунн увидела знакомую до боли фигуру и глазам своим не поверила — Хала. Живой и здоровый, тут, всего в нескольких шагах от нее. Он совсем не поменялся, может, лишь чуть раздался в плечах и смотрел более хмуро, чем раньше. Впрочем, удивляться не стоило, Лонхат упоминал, что Хала сейчас живет в Гилоне и пользуется всеобщим уважением и покровительством градоправителя.

Эйдан спешился первым и поклонился.

— Я рад твоему визиту, — голос у Адоя был надтреснутый и чуть дребезжащий, — хоть и не ждал так скоро. По делу или просто соскучился в своей берлоге? — он подошел к гостю и по-хозяйски сгреб его в объятия.

— И то и то, — освобождаясь ответил Эйдан и коротко поприветствовал Халу. — Доставил вам найденную пропажу. Совершенно неожиданную, — добавил он, отступая чуть в сторону и открывая их взорам Йорунн.

На ступенях повисло удивленное молчание. Глаза Халы округлились, а на лице смешались безмерное изумление, неверие, страх и радость. Адой моргнул недоуменно, в его памяти образ Йорунн уже подернулся туманом воспоминаний. В любом случае, он вспомнил девушку не сразу, зато когда вспомнил — отшатнулся как от призрака.

— Здравствуйте, градоправитель. Здравствуй, Хала, — голос ее звучал мягко, как весенний ручей.

Звук этот словно разбил оцепенение и Хала, как во сне, шагнул вперед и аккуратно протянул руку, чтобы прикоснуться к Йорунн, но замер в нерешительности.

— Я не видение, — сердце Йорунн колотилось так, что, казалось, сейчас проломит грудную клетку. — Это я, Хала. И я вернулась.

– Быть этого не может, — наконец выдавил воин из себя.

— Может, — она склонила голову чуть набок.

— Моя госпожа, — он внезапно опустился перед ней на одно колено и коснулся земли правой рукой, совсем как в тот день, когда принес вторую клятву служения. Небо! Как давно это было, словно тысяча жизней прошла.

— Встань, — почти приказала она, по нервам огненной волной прокатился стыд. — Я не сделала ничего, чтобы ты склонялся передо мной.

— Госпожа, — поднял он полный муки взгляд. — Я предал вас, оставил, бросил. Мне нет оправдания, и если вы выжили, то моей заслуги нет в этом. Моим единственным долгом было спасти вас хотя, хотя бы и ценой своей жизни, — он снова склонился почти до земли.