— Вы не должны говорить со мной, — сказала она тогда, затравленно глядя на него. — Уходите. Вы умрете. Я приношу несчастье.

— Ала Аларинья не боялся смерти. И я не боюсь.

Она робко подняла голову — как же она сутулилась тогда.

— Они же у меня вас отнимут. Они всегда отнимают, — губы ее задрожали в улыбке, она заморгала.

— Вы больше боитесь, что я умру или что у вас меня отнимут?

Она замотала головой, снова растерянная и испуганная. Губы ее задергались. Она была готова заплакать. У Айрима снова свело грудь от жалости и чувства несправедливости.

— Не плачьте. Я не знатный человек, меня нет смысла убивать. Позвольте мне просто быть при вас…

Ее отец и правда не стал мешать. Айрим был слишком ничтожным, чтобы показаться опасным. Брат же принцессы был хорошим человеком и жалел сестру. Жаль, что потом все так случилось…

Он погладил ее по темным бронзовым волосам с сильной проседью. Улыбнулся. Он по-прежнему видео в этой седой грузной женщине тогдашнюю — нежную, красивую, несчастную. Как она обвилась вокруг него, как вьюнок! Она была готова убить ради него.

И убила. Убила своего брата. Это еще больше надломило ее и так хрупкое душевное равновесие. И ее разум не хотел признавать ее вины. Когда Айрим благодарил ее тогда за спасение и сожалел, что ей пришлось убить — она кричала — нет! Нет! Нет! Это они его убили, они, они!

Кто были эти "они" он с тех пор не спрашивал. Она верила, что не убивала брата, и этого было достаточно.

Но главное, что все было несправедливо. Несправедливо было то, как с ней обходились. Несправедливо было то, что королем был человек недостойный и даже не вставший на Камень. Несправедливо было, что короли веками вроде бы держали землю, а твари все еще ходили по земле, и убивали, и плодились, и размножались. Несправедливо было, что боги… а боги спали. Боги проиграли свою игру. И лишь один, выигравший, был настоящим владыкой мира сего.

Айрим вспоминал, как Неспящий явился перед ним из теней, сам как тень. Он шел, перетекая, размазываясь в медленных движениях, волоча тени за собой. Он был ужасен и прекрасен. Как он тогда сказал? Не ты первый искал меня.

Но Айрим был первым, к кому Жадный пришел сам.

Айрим встал. Нет, он не искал ни власти, ни выгоды. Только справедливости и исправления неправды. И он научился верить сказкам и преданиям, а потому не собирался играть в игры с Неспящим, не собирался ничего просить и ничего отдавать. Но Неспящий не просил ничего и ничего не обещал. Он был насмешлив и весел. Он просто говорил. И Айрим понимал, что он прав.

Хотя он и не понимал тогда, что проиграл игру, даже не вступая в нее. Потому, что бога не обмануть и не обыграть. И шепот Неспящего навсегда остался в его голове. И тень преследовала его, насмешливо дергаясь на стене.

Ах, это отмечало всех из их маленького кружка принцессы, общества верных, готовых защитить ее и его. Тень и шепот.

А их было мало. И они погибали, когда выродки видели их. Или барды.

Айрим не питал к бардам ненависти, они просто мешали.

Неспящий был прав, как бы неприятно ни было Айриму это сознавать — справедливый мир можно построить, лишь уничтожив старый и вырастив на ровном месте новых людей. Детей.

Детей у них с принцессой не было. Боги, как она любила их, своих Детей. Как любила! Они были теми самыми, людьми нового мира, лишенными вражды, мыслящими одинаково. Один как все. И когда барды перебили самых первых из них, Айрим впервые возненавидел.

И опять Неспящий был прав — лишь только заставив всех мыслить по-новому, мыслить всех одинаково можно было создать тех, кто станет жить в новом мире. А старых людей так переделать было нельзя… Город был полон таких. Они, как и он сам, могли хотеть нового, но стать новыми уже не могли. Только детей можно было изменить так, как советовал Неспящий. Айрим боялся, даже не хотел — но отдать бесполезного человека ради рождения человека нового мира оказалось необходимым, пусть и отталкивающим условием. Бесполезные все равно не смогут измениться, не смогут пить воду нового мира и есть его пищу. Они все умрут, как и он сам. Он не роптал. Это было нестрашно. Он был готов к такой жертве.

Но он оказался не готов к тому, что получилось.

Юные-девочки не могли рожать. Даже от людей старого мира.

Юные-мальчики могли зачать ребенка женщине старого мира. Такие дети вызревали быстро, рождались, убивая мать, и быстро взрослели.

Но жили недолго. Очень недолго.

Но самым страшным было то, когда двое из его самых первых Детей, тех, кого перебили потом, изменились, став тварями. Он даже не сразу это заметил. Эту перемену можно сначала было заметить лишь если смотреть непрямым взглядом. Потом это становилось все более явным. Перемена происходила медленно, но неотвратимо.

Одного из них убили в лугах Синты. Он даже не знал, что ощущает — жалеет или радуется. Он не хотел ойха. Он хотел людей. Последнего пришлось держать на цепи и подкармливать остатками жертв. Но потом убили и его…

Айрим закусил губу. Изменяющихся придется убивать. Но откуда тогда брать новых детей? Их все равно придется рожать старым. А они не смогут пить воду и есть еду меняющейся земли!

Проклятый Неспящий. Он все же обманул и выиграл. А он, Айрим, как он мог быть настолько тупым, чтобы не вспомнить, что ойха появились не сразу после того, как люди пришли в этот мир! Сильно позже, очень сильно! И Майюхитта, названный брат Силлаты, через сотню лет уже желтыми глазами смотрел на своего ненавистного побратима.