Рив встретил мой взгляд.

— А какой ответ тебе бы хотелось услышать, Эмили?

«Нет». Конечно же «нет».

Я сглотнула комок в горле.

— Ты сказал, что не участвуешь. Сказал, что ушел от них.

Рив чуть заметно кивнул. Потом оперся локтем о подлокотник и подпер рукой подбородок.

— Но я был замешан в нем. В полной мере. Сперва я даже не понимал этого. Сначала просто вместе с кузенами выполнял поручения дяди Никки. Потом сопровождал его во время так называемых «переговоров». Несколько таких встреч, и я стал называть их «разборками». Уверен, ты догадываешься, что на них происходило.

Если все просмотренные мною ТВ-шоу были основаны на реальных событиях, то да, догадывалась. Хотя моей темной стороне стало любопытно. Ей хотелось услышать детали. Но я хотела узнать нечто более важное.

— Ты участвовал в этих разборках или просто наблюдал?

Рив прищурил глаза.

— А ты как думаешь?

Думаю, ты не хочешь, чтобы я знала.

— Думаю, тебе нравится, когда я предполагаю худшее.

Рив рассмеялся.

— Туше.

Саллис на минуту задумался, и мне пришло в голову, что он был раздосадован тем, что хотел, чтобы я верила в него, как я и сама того хотела. Одна часть меня желала все узнать, желала, чтобы он рассказал правду, какой бы та ни была. Но другая часть не хотела знать, что Рив, как я собственно и думала, опасен. И, в то же время, мне не хотелось думать, что он совсем не опасен.

И если Рив не разрывался между подобными мыслями, то хотя бы меня понимал. Саллис ничего не подтверждал, лишь намекал.

— Я идеально вписался в эту жизнь, — сказал Рив. — Будто так и должно было быть. Словно все это было у меня в генах, что, полагаю, так и есть.

Да, ему это подходило. У него получалось. И он хорошо смотрелся в этой роли.

Однако пора уже было перестать думать о том, как он выглядел. Это нисколько мне не помогало.

Я устало провела рукой по лицу, собираясь с мыслями.

— Что произошло потом?

— Несколько событий. — Рив поменял позу и наклонился ко мне, поставив локти на колени. — Микелис заинтересовался мной. Он был старшим братом моей мамы, и они были довольно близки, пока вместе росли. Он поставил перед собой цель вырастить меня, как когда-то растил своего сына Петроса. Поэтому посылал меня одного на разборки. А когда мне исполнилось восемнадцать, сказал, что у него приготовлен для меня подарок.

Мы влетели в зону турбулентности, и самолет начало трясти, но, уверена, тошнота была вызвана не только этим. Я провела наедине с дядей Рива лишь двадцать минут, но этого времени мне хватило, чтобы понять, насколько этот человек ужасен. Я понятия не имела, какой подарок тот мог преподнести любимому ученику. Но, учитывая богатую фантазию, я, и не зная этого, уже была в ужасе.

Рив заметил, что мне стало некомфортно.

— Ты в порядке? В хвосте самолета есть кровать, если хочешь, то можешь прилечь. — В его тоне проскользнул легкий намек на озорство.

Однако теперь в животе появились новые, более глубокие ощущения, и это всколыхнуло приятные воспоминания, отчего бедра слегка задрожали. В последний раз, когда мы летели на этом самолете, Рив отвел меня в хвост самолета и отвлекал себя от мыслей о Микелисе. О, как бы мне сейчас хотелось отвлечься.

Но нет.

— Все хорошо, спасибо. Продолжай. Ты говорил о подарке.

— Дай знать, если передумаешь, — многозначительно произнес Рив. А потом посерьезнел. — Мы подозревали, что в аварии были виноваты Ласкосы, но не могли найти доказательств. Но Микелис продолжал копать, пока не подтвердил не только их причастность, но и не выяснил, кто именно из Ласкосов организовал убийство. На день рождения он назвал мне имя. Брюс Ласкос.

У меня перехватило дыхание.

— Он хотел, чтобы ты убил этого человека?

Рив жестом показал мне «бинго».

— Микелис сказал, что я могу распоряжаться этой информацией так, как захочу, но мне пора уже показать, что я — часть семьи.

Показать, что он часть семьи.

Так что это был первый раз, когда от него требовали подобного поступка. Какие бы ужасные вещи ни делал до этого, он явно не забирал ничью жизнь.

Я попыталась представить себе эту картину — молодого Рива, у которого всего два года назад отняли любимых родителей, просят разобраться с такой важной, ужасной задачей. Хотя с поддержкой его семьи это должно было ощущаться не столько как бремя, сколько как возможность.

Но да, это все равно убийство. Это должно было испортить его. Черта, перейдя которую, назад уже не вернуться.

Я встретилась с ним глазами и, хотя это было тяжело, заставила себя выдержать его взгляд. Интересно, если смотреть достаточно пристально, смогу ли я разглядеть в его душе шрамы? Потому что убийство человека... Это обязательно оставит после себя какой-то след. Где-то глубоко, в месте, скрытом от посторонних глаз.

Или вовсе и не скрытом. Может, все его шрамы были на виду, прямо передо мной.