— Похороны когда? Тело где? Ладно, извини. Скинь номер карточки, я вышлю денег тебе и привезу еще. Прилечу завтра. Сегодня уже никак — рейсов больше нет.

— Сережа.

— Мам, поговорим, как прилечу. Все, жди. Люблю, целую.

Я положил трубку и вернулся к сигарете. В голове было пусто. Волк молчал. Вот так. Вот и поиграли в магов-сновидцев. Тяжело вздохнул. Что делать? Это же не просто так. Меня мало того что макнули мордой об пол, мне показали, что такое, возможно, будет ждать и мою мать. Маги не должны вмешиваться в жизнь обычных людей. Правило нарушено, но доказать это будет нереально. Формально Никта — а кто же еще, мать ее так, не убивала моего отца. Просто влезла в сон дремлющего водителя и вырубила его. Могла ли она так сделать? Запросто! Как узнала? А провидицы в ковенах для чего существуют? Все это можно было быстро и легко спланировать, даже из спальни выходить не надо. Откуда они узнали, как выглядит мой отец? Да тоже легко и просто. Я с Никтой провел всю ночь и вообще плохо помню, что там было. Она запросто могла поковыряться в моей памяти и найти образ папы. Не ложисты же его убрали, в конце концов! Он им зачем? Я найду виноватых, и никто из них не доберется до Закатного города. Это точно. У меня аж зубы заскрипели от злости. Я потушил сигарету и вернулся в комнату, достал ноутбук и стал искать билеты на сайтах.

— Сережа, у меня все готово, — на пороге появилась Кэрол в забавном фартучке с утятами, — что с тобой?

— Потом скажу, ты не хочешь полететь со мной?

— Но куда?

— С мамой своей тебя познакомить хочу, — спокойно ответил я.

— Уже? Так быстро? — Кэрол чуть ли не поперхнулась.

— А что резину тянуть. Нравишься ты мне. Летим? Самолет завтра.

Ломы и штыковые лопаты с хрустом и звоном долбили промерзший грунт. Пламя газовой горелки жарко облизывало серую, превратившуюся в камень землю. Один из могильщиков время от времени использовал бензопилу, но толку от нее было мало — здесь слишком каменистый грунт. Мужик боялся, что затупит цепь, поэтому вскоре пилу убрали обратно в машину. Могилу копали уже несколько часов, и это несмотря на то, что предварительно на месте будущего захоронения был разведен костер. В итоге похороны задерживались на час. Народу было немного — человек двадцать, наверное, причем в основном соседи и те, кто знал отца по работе. Сам он был весьма нелюдимым и общался с кем-либо только по мере необходимости. Я, наверное, в него пошел.

Мы с Кэрол прилетели еще вчера, и я тут же арендовал машину — какой-то уродливый «Датсун» на всесезонной резине. После машин ковена ездить на этом было чем-то сродни пересадке с мотоцикла на велосипед. Вроде бы все функции те же самые, но все равно что-то не так. Не так едет, не та управляемость, не те габариты. В этой машине я чувствовал себя чертовски неудобно. Может, это просто с непривычки, или я зажрался.

Мать встретила нас весьма сдержанно, но, увидев Кэрол, была приятно удивлена. Она-то думала, что я вообще конченый, наверное. Ни семьи, ни детей, непонятная работа — впереди меня, по ее представлениям, должны были ждать только улица и попрошайничество. Ну а как иначе? Образования не получил, бабу богатую не нашел, своей квартиры нет. Бомж натуральный, у которого черт знает откуда деньги берутся. Объяснить родителям, что я работаю геймдизайнером, было настоящей проблемой.

— Ну вот что ты делаешь? — спрашивала меня мама.

— Сижу перед компьютером, пишу разные документы, по которым потом художники рисуют картинки, а программисты делают логику игры.

— И за это сто тыщ платят?

— Бывает и больше, — с улыбкой отвечал я.

— Тут люди с высшим образованием на заводе с утра до вечера за двадцатку горбатятся, а он писульки пишет, — тяжело вздыхал отец. — Этой стране конец.

Ну да, ну да. По их старым и немного замшелым представлениям до сих пор выходило, что я должен был устроиться на завод токарем или инженером. Получал бы сейчас тысяч тридцать в провинции — это в лучшем случае, да и в Москву я зря уехал: ужасный город. Сосет соки со всей России, развращает. Превращает хороших людей в плохих, жаль, что не наоборот.

Я же, в свою очередь, старался с родителями не спорить. Просто улыбался или отшучивался, чем еще больше злил их, так как им начинало казаться, что я полный идиот. Да и как им что-то рассказывать и стараться объяснить? Отцы и дети, блин. Если бы я сказал, что стал ведьмаком Московского ковена, что у меня крутая тачка и бабла три мешка, — они бы все равно не поверили. Посчитали бы, что я совсем спятил со своими игрушками. А ведь мне уже почти сорок лет! Бабу мне надо домовитую, ребеночка вот завести, значит, а то что это я, в самом-то деле. Не размножаюсь. Веду себя как полный аморал. Сосед вон мой, Ванька, уже второго нянчит, он же на Лерке женился. Помнишь, ты за ней еще ухаживал? В доме своем живут. Китайский джип в кредит взяли. Все у них хорошо. А ты?

В общем, я с ними никогда не спорил. Мне было легче казаться придурком в их глазах, чем доказывать, что я не такой, как они думают. Поэтому я уже с юности понял для себя несколько очень простых истин.

Первая, и самая легкая для понимания — никогда и никому ничего не доказывать. Особенно самому себе. Никого не переубедишь, зато наживешь кучу врагов и потеряешь интересных людей. Из этого правила логично следует вторая аксиома.

Не спорь. Ни с кем и никогда. Как бы это банально ни звучало, но в мире сейчас есть несколько тем, где споры приводят к ужасным последствиям.

Политика — вещь бессмысленная от слова «совсем». У нас каждый второй кухонный аналитик считает на полном серьезе, что он смог бы управлять таким огромным государством, как наше. И посади его на место президента — ух, он бы развернулся… В худшем случае сделал бы как в Америке, в лучшем — отправил бы всех в новый ГУЛАГ и стал вторым Сталиным. В любом случае, спорить на тему политики — это себя не уважать. Там подковерные игры такого уровня, что наши разборки между ковенами отдыхают, а кухонный эксперт имеет дай бог процентов пять правдивой информации, которую он узнает из продажного телевизора или полоумного интернета. Так что, как только очередной рядовой гражданин открывает рот — пояснить мне, что нужно сделать в стране, чтобы жилось лучше, — я тут же ему его закрываю, давая понять, что мне все это совершенно неинтересно. И это правда. Мне скучно рефлексировать на кухне на тему политики. Ах, вот если бы!.. Да как же!.. Да если бы у бабушки был хер, она была бы дедушкой. Маги вообще вне социума. Данила вот мне про политику ни разу лапшу на уши не вешал, а ведь мог бы. Его бы я послушал, кстати. Он мужик умный, хоть и мертвый уже, но тем ценнее его опыт. Ведьмы тоже никогда не обсуждали политиков и чиновников. Это для нас совершенно параллельный нам и глупый мир, который лишь изредка прорывался в нашу реальность. Даша сотрудничает с какими-то там депутатами, но, опять же, не в политических целях, а чтобы побольше бабла нарубить для любимого ковена.