Гастон с Сальдо с интересом наблюдали за следователем. Администратор думал, что следователь явно поднаторел в квазиматематике и до его колдовского уровня ему, Гастону, пока что, к сожалению, как до Столицы в известной позе. Сам Фигаро кусал себя за язык, морщился, припоминая недавние уроки Артура (он же Мерлин Первый) и думал о том, что еще пару месяцев назад колдовство которое он задумал было бы за гранью его, Фигаро, возможностей.

О чем думал Сальдо неизвестно, однако когда следователю понадобилось узнать точный вес рюкзаков («для подставить в формулу», как выразился Фигаро), алхимик молча порылся в бесчисленных карманах своей робы и протянул следователю великолепный пружинный безмен. Зачем он тащил подобное устройство с собой, ведал лишь сам Сальдо да Святой Эфир, однако Фигаро, сухо поблагодарив, схватил безмен и тут же принялся взвешивать рюкзаки.

Нет, поклажа незадачливых путешественников сама за ними не пошла, не говоря уже о том, чтобы тащить их на закорках (Артур-Мерлин, ясен пень, организовал бы подобное за три минуты с шуточками-прибауточками). Но раза в три легче рюкзаки таки стали. Следователь гордо задирал нос; это была добротно наколдованная «Разгрузка» (Артур называл подобные заклятья труднопроизносимым словосочетанием «гравитационный компенсатор) и эту «Разгрузку» наколдовал лично он, без посторонней помощи. Гастон хлопал в ладоши и даже скаредный Сальдо уважительно хмыкнул — колдовство удалось на славу. Его даже не требовалось «поддерживать»; заклятье само подсасывало эфир из окружающего мира по мере надобности.

Далее компания двигалась уже гораздо бодрее. Фигаро сладко жмурился и фальшиво мурлыкал себе под нос что-то невнятно-околомузыкальное. Следователю нравилось наблюдать, как лес вокруг становится все гуще и запущенней; они, подобно настоящим искателям приключений из книг как бы постепенно удалялись от цивилизации, вступая в дикие места, где еще не ступала нога человека.

Или, по крайней мере, не ступала очень давно.

Все меньше встречалось зарубок на стволах старых деревьев, все запущеннее становилась тропка под ногами, все реже попадались на глаза обережные амулеты подвешенные на вощеных шнурах натянутых между ветвями. Иногда глаз радовали следы охотничьей стоянки: темное пятно кострища, на скорую руку срубленный навес, под которым скрывалась от дождя «гостевая» поленница, но было видно, что люди в эти места захаживали редко.

Темного колдовства в воздухе не ощущалось. Не ощущалось, вообще-то, вообще никакого, даже остатки старых наговоров практически испарились, растворились в изначальном Эфире, оставив после себя едва различимые следы.

Зато всякой Другой мелочи вокруг было в избытке: шастали в траве духи-лесовики, зыркали из-под корней цверги, где-то в чаще отчетливо слышались трели молодой дриады. Сальдо, постоянно шнырявший по сторонам в поисках редких травок, даже наткнулся на гнездо баюна — старое и заброшенное. Баюнов, конечно, бояться не стоило — вся компания была с ног до головы обвешана амулетами и оберегами, коими их щедро снабдил Бровар, однако сам факт присутствия поблизости хищных Других щекотал нервы и будоражил воображение. Фигаро даже согласился ограничиться простым пятнадцатиминутным привалом без костра, во время которого слопал всего одно колечко печеной колбасы, запив квасом из берестяного жбана — ему хотелось скорее добраться до заболоченного леса, за которым, по местным легендам, стоял в глуши таинственный замок Шератон.

…Непонятно, откуда Сальдо черпал энергию, но дряхлый алхимик был неутомим: он то и дело убегал в сторону от тропинки, шуршал по кустам, распугивая лесных мышей и злобно пищащих цвергов, щелкал маленькими серебряными ножницами и громко восторгался:

— …ну надо же! Eri'ophorum! Здесь! Его ж днем с огнем не найдешь!.. А это у нас что?.. Impatiens balsamina! Однако! Это ее местные называют “разрыв-травой”… Поня-я-я-ятненько…

— М-м-м… — Гастон прожевал кусочек колбасы и выплюнул твердый хрящик, — А правда, что разрыв-трава может открыть любой замок?

— Фу ты! — Алхимик от возмущения топнул ногой, — ну что за чушь! Гастон, вы же образованный человек, учитесь в Академии! Ну конечно же нет! Это бред сивой кобылы, народный, так сказать, фольклор! Из impatiens balsamina готовят зелье, которое открывает замки! Сама трава ни для чего, кроме успокоительных микстур непригодна. Хотя… Фигаро?

— Также травка годится для простого заговора, который делает то же, что и твое, Сальдо, зелье: открывает замки, в том числе и зачарованные… Дерну-ка и я парочку стебельков, пожалуй, а то этот impatiens balsamina в травяных лавках хрен купишь.

…Солнце уже садилось, когда тропинка внезапно кончилась, а вместе с ней и лес. Перед путниками распластался длинный широкий “язык” заросшей пожухлой травой низины, упиравшейся в темную полосу сосен — почерневших и мертвых. Оттуда, из-за стены деревянного частокола, веяло влагой, тиной и запахом болотных трав.

— Пришли, — констатировал следователь, снимая рюкзак. — Заболоченный лес. А за ним, стало быть, замок Шератон.

— Ночуем здесь? — Гастон скептически потянул носом. — Комары съедят. И никакой “накомарник” не поможет.

— Ночуем здесь. — Сальдо самодовольно ухмыльнулся. — Насчет комаров не беспокойтесь, любезные господа. Сейчас я их быстро…

С этими словами алхимик достал из вещмешка нечто наподобие толстой серой сигары и рванул за кольцо, которым заканчивался один из концов картонного цилиндрика. Хлопнуло, пыхнуло, и из “сигары” повалил ароматный сизый дымок.

— Комариная Шашка Сальдо! — алхимик прямо раздувался от гордости. — Скоро в продаже по всей губернии! Уничтожает всю кровососущую заразу в радиусе версты! И, конечно же, совершенно безвредна для человека… Давайте уже ставить палатку, темнеет.