Шрифт:
– А-а-а! – Ингвара отдернуло от рычагов, ударило спиной об кузов и тут же выгнуло дугой – мертвяк навис над ним, щеря зубы.
Нож привычно скользнул Мите в руку. Он вскочил в седле… Оставшаяся без управления паро-телега с грохотом пронеслась мимо, а брошенный нож гулко воткнулся в бортик кузова меж мертвяком и Ингваром. Мертвый Гришка повернулся и страшно зашипел.
– Арррр! – вот теперь Митя поверил в дедовскую секиру на стене в поместье Штольцев. Яростный Свенельд на ходу запрыгнул в кузов, схватил мертвеца поперек туловища, рванул, оттаскивая от брата – и вскинув на вытянутых руках, с ревом швырнул под колеса. Паро-телега врезалась в мертвяка, подпрыгнула на колесе, проехавшись ему поперек груди.
И бортом зацепила Митиного паро-коня.
Автоматон шатнуло, так что Митя чуть не вылетел из седла… за шею паро-коня тут же ухватилась когтистая раздутая лапища. Мертвый путеец подпрыгнул, целясь Мите в горло… Митя ткнул его отверткой в широко открытый мертвый глаз!
Отвертка застряла в глазнице, мертвяк отпрянул, точно в страхе, но Митя знал, что это всего лишь остатки памяти живого – убить навия простым железом невозможно. Но все равно врезал по голове мертвяка гаечным ключом, с каждым ударом все больше приходя в отчаяние, потому что мертвяк лез – и ничего ему не делалось!
Отцовский нож вонзился в ладонь навия, и тот повис, бешено ревя и цепляясь за край седла одной рукой. Самого отца не было видно.
И даже оглядеться невозможно, можно только бить, бить, бить…
– Бух! Бух! Бух! – от тяжелых шагов содрогнулась земля, сверху упала тень…
– Блямс! – Митя саданул гаечным ключом, с хрустом ломая навию пальцы, и добавил каблуком в морду.
Мертвяк сорвался. Наконец-то сорвался, оставив на краю седла парочку оторванных пальцев… оскалился, подбираясь, как зверь перед прыжком…
Бух! – земля снова дрогнула, рядом промелькнула громадная стальная «нога» - и послышался влажный хруст. Ступня размером с рояльный табурет придавила мертвого путейца. Тот распластался на земле, но его руки и ноги еще отчаянно дергались в конвульсиях не-жизни. Бах-бух-шлеп! Низкорослый старикан в седле паро-бота азартно орудовал рычагами, гоняясь за расползающимися на пальцах руками мертвяка и пытающейся ускакать ногой.
Глава 28. Гибель гардероба
Гаечный ключ выпал из рук – провалился внутрь седла и стукнул по пальцу, но Митя толком и не почувствовал. Он вытер заливающий лицо пот – и огляделся. Отец был жив – это Митя увидел сразу. Стоял, цепляясь за своего паро-коня, припавшего на изломанную ногу, словно автоматон преклонил колено, и хрипло, загнанно дышал. Свенельд тормошил Ингвара – тот скреб пальцами по земле, пытаясь подняться, и громко стонал.
Рядом с завалившейся набок паро-телегой лежали двое. Многократно перееханный поперек и пару раз вдоль Гришка еще пытался шевелиться, скреб когтями по земле. И вылетевший из седла стражник – тот не шевелился вовсе и гораздо больше походил на мертвого, чем настоящий мертвец. Глаза его были накрепко зажмурены и открывать он их явно не собирался.
– Alles! – выкрикнул седок паро-бота – его автоматон бухнул ножищей в последний раз. Под стальными «ступнями» расползалась нестерпимо смердящая черно-коричневая жижа… и эта жижа – волновалась! Бугрилась пузырями, пучилась, булькала, тянулась во все стороны омерзительными отростками – жижа… жила! Митя показалось, что прямо посредине нее мелькнул… глаз!
– Все целы? – отец нашел глазами Митю на автоматоне – и шумно выдохнул. – Спирт у кого-нибудь есть?
– Heir, mein Herr! Guter deutscher Schnaps! [20] –лихой старичок с готовностью сорвал с пояса фляжку.
На подгибающихся ногах отец доковылял до навьев, походя пнул сапогом прикидывающегося мертвым стражника, заставляя того ожить и торопливо отползти прочь – и принялся скупо и аккуратно поливать мертвяков из фляжки.
– Guter deutscher Schnaps! – теперь тот же возглас старичка был полон истинного трагизма.
20
Да, сударь! Отличный немецкий шнапс! (нем.)
У отца в руках ломались спички – он чиркал одной, второй, третьей, пока, наконец, на кончике не затеплился огонек… и тогда отец просто уронил спичку в спиртовую лужицу. Вспыхнул синий огонек… и побежал по тонким «дорожкам». Останки мертвяков отчаянно задергались в огне, воздух дрогнул, словно принимая беззвучный вой. И все стихло. Зато заорал отец:
– Средь бела дня! И серебро их почти не берет! Что за мертвецы такие!
– И в роще умрун средь бела дня. Ах да, простите, батюшка, я совсем забыл – я же его выдумал! – словно сплевывая, процедил Митя.
– Право же, Митя… не ко времени вы! – укоризненно пробормотал Свенельд Карлович, помогая Ингвару сесть.
Митя воззрился на него возмущенно: вы бы, господин Штольц, с братцем… спасенной царевной, нянчились, чем другим замечания делать! Даже увернуться от мертвяка не смог, не то что ударить!
Ингвар посмотрел на Митю, густо покраснел, вскочил… покачнулся… но оттолкнув руку брата, поковылял к паро-телеге, напоследок одарив Митю ненавидящим взглядом.
Тот досадливо цокнул языком: не дело, чтоб по лицу светского человека читал каждый провинциальный мальчишка. Все-таки и его самого эти мертвяки… можно сказать, выбили из колеи. Совсем как паро-телегу.