Шрифт:
Она подумала, что еще не знает, где будет жить через месяц или два. И чувствовала себя так, будто начинает жизнь с нуля, но понимала: это необходимо. В тот день, когда Филадельфия давала свидетельские показания на суде над Спеллингом, она поставила крест на своей карьере. Женщина не могла больше быть профессионалом в своей области и прекрасно это знала. Со всем, чему она училась и ради чего работала, покончено.
Глаза снова обожгли эти глупые слезы. Она вытерла их тыльной стороной ладони, и в ту же секунду зазвонил телефон. С благодарностью за это вмешательство Фила сразу же схватила трубку.
– Алло?
– Привет. – По телефону голос Ника Лайтфута звучал так же ровно и спокойно, как и в жизни. – Я позвонил узнать, как идут сборы.
– Все закончено. Завтра выезжаю. – Фила опустилась на чемодан, прижимая трубку к уху. По какой-то странной причине ей больше не хотелось плакать. – Не волнуйся, я буду в Порт-Клакстоне четвертого июля.
– У тебя есть ручка? Я расскажу тебе, как доехать до коттеджей.
– Да-да, где-то есть. – Она порылась в сумочке в поисках ручки и блокнота, надеясь, что ему потребуется много времени, чтобы объяснить ей дорогу. Сегодня вечером ей необходима компания, для чего сойдет даже Лайтфут. – Давай, я записываю.
Ник очень четко и сухо продиктовал ей инструкции, из чего она поняла, что по своей натуре он очень методичный и организованный человек. «Нужно это иметь в виду», – сказала она себе. Организованные, консервативные люди редко совершают поступки без особых на то причин. Никодемус явно далек от импульсивности.
Когда он договорил, она бросила блокнот обратно в сумочку и попыталась придумать повод, чтобы продолжить разговор. На другом конце провода повисла длинная пауза.
– Чем занимаешься? – задала она несколько пустой вопрос.
– Сейчас? Решаю кое-какие вопросы здесь, в Санта-Барбаре, чтобы я смог оставить офис на пару недель и не слишком беспокоиться, что «Лайтфут консалтинг» развалится.
– А-а.
– Да. Не особенно интересно.
– Примерно так же, как и сборы в дорогу.
– Ну да. Что ты ела на ужин?
– Ничего. В доме не осталось никакой еды.
Казалось, Ник выругался себе под нос.
– Почему бы тебе не поехать в город и не съесть гамбургер или еще что-нибудь?
– Я не голодна.
– Обещай, что, прежде чем выехать завтра в Порт-Клакстон, ты позавтракаешь, ладно?
– С какой стати я должна тебе это обещать?
– Доставь мне удовольствие. Мне кажется, ты недостаточно питаешься.
Она не собиралась спорить.
– Хорошо, хорошо. Позавтракаю. Ты удовлетворен?
– Пока да. Скоро увидимся, Фила. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Она неохотно повесила трубку на рычаг. В желудке посасывало. Ей пришло в голову, что, вероятно, она все-таки голодна. Может, действительно стоит отправиться в город и перекусить?
Фила все еще сидела на чемодане, размышляя, насколько она в самом деле хочет есть, когда телефон снова зазвонил. Она подскочила и схватила трубку, угрюмо сознавая, что почти надеется услышать Ника, который решил, сочтя свои объяснения недостаточно четкими, дать ей более подробные инструкции.
– Алло?
– С этим не покончено, ты, сука, только потому, что уезжаешь. Ты солгала. Ты солгала про моего мужа. Он в тюрьме, потому что ты солгала. Они забрали детей. Детей нет, а мой муж в тюрьме из-за твоей лжи. Ты все испортила…
Фила сжалась и тихо положила трубку на рычаг, прерывая обвинительные всхлипывания Рут Сполдинг.
Глава 4
Филе не первый раз в жизни приходилось стоять у ворот и смотреть сквозь прутья решетки на большой семейный праздник, в котором она не участвовала. Они с Крисси провели свои подростковые годы, зная, что такое находиться снаружи и заглядывать внутрь.
Но Фила была вынуждена признать, что впервые стоит у таких элегантных ворот и наблюдает столь громадное сборище. Когда Лайтфуты и Каслтоны праздновали Четвертое июля, это было большим событием. Филе казалось, что на праздник приглашен весь Порт-Клакстон.
Обвив пальцами железные прутья решетки, она глазела на веселье. Широкая и невероятно зеленая лужайка была заполнена людьми в шортах, майках, рубашках с короткими рукавами и джинсах. Фила увидела четыре жаровни для барбекю, рядом с которыми стояли повара очень профессионального вида. По воздуху плыли ароматы жарящихся бифштексов и гамбургеров. Глубоко в горячие угли были закопаны кукурузные початки в алюминиевой фольге. На столах стояли огромные вазы с картофельным салатом, соленьями, приправами. Под полосатым навесом раздавали пиво и безалкогольные напитки.