– Понятно, – ответил Пардо. – Это одинаково относилось ко всем друзьям, которых хотели завести мисс Херншоу и мисс Квентин? А можете ли вы назвать какую-либо особую причину, из-за которой миссис Лакланд питала неприязнь именно к вам?

Пардо не мог сказать, почему он ожидал отрицательного ответа. Но вместо этого Карновски заявил:

– Да. Для этого были очень веские причины. Миссис Лакланд сама была великой актрисой… – Пардо не смог определить нет ли во фразе иронии, – а я, я играю в кино. – Актер улыбнулся. – Это одна из причин, почему она выставила меня за дверь. Но все хуже. Я был женат, а сейчас – разведен. Старики становятся такими правильными, когда стареют. Поэтому я не должен был даже разговаривать с мисс Херншоу.

Пардо впервые услышал, что Карновски, оказывается, был женат. Он не понимал, как его семейное положение может влиять на взаимоотношения с Лакландами и стать дополнительным фактором для неприязни к нему со стороны покойной. Если она и впрямь не изменилась и оставалась такой же, как и была в юности, то она не могла предъявить ему какие-то моральные упреки. Но это, конечно, могло быть хорошим предлогом для того, чтобы отказать ему в праве посещать дом.

– Безусловно, если старушка становится таким строгим опекуном, как миссис Лакланд, на то есть причины, – Пардо замешкался. – Вы не возражаете рассказать, как долго длился ваш прежний брак, и живет ли ваша бывшая жена в Англии?

Карновски не возражал, но явно удивился такому вопросу. Актер считал, что все вокруг и так знают о его семейной жизни даже больше, чем он сам.

– Вы этого не знаете? Моей женой была Фидела Люк. Думаю, вы знаете, кто это?

Пардо знал. Как в Старом, так и Новом Свете она была самой известной киноактрисой, за исключением лишь Греты Гарбо, но, в отличие от последней, Фидела была не столь молчалива. [12]

– Мы нравились друг другу, – заметил Карновски. – Но жить вместе – нет. Мы расстались через год или два. Она никогда не была в Англии. Голливуд, Нью-Йорк, Париж – да. А здесь – нет.

Актер отрицал пребывание здесь экс-супруги с пылким самодовольством, сам-то он почтил Англию своим присутствием, подумал Пардо.

– Ну, не думаю, что тот ваш брак может оказать влияние на проводимое мной расследование. Если он как-то и связан с этим делом, то лишь тем, что помог усилить сопротивление миссис Лакланд против вашей дружбы с ее внучкой.

Он еще говорил, а его мысли уже мчались по новому руслу. Если старушка сделала развод Карновски непреодолимой причиной против его брака с Дженни, то здесь появлялся сильный мотив для убийства. Все остальное можно преодолеть при помощи шарма и решительности Карновски, даже имея дело с таким сильным характером, как у миссис Лакланд. Но когда дело касается расторгнутого брака, то здесь ничего нельзя ни изменить, ни исправить, раз уж старушка четко обозначила свою позицию по этому вопросу. Пардо уже не в первый раз задумался: а как у актера обстоят дела с финансами? Инспектор знал, что дорогая обстановка и материальные признаки благополучия часто оказываются обманчивы. Не так ли и у Карновски?

Внезапно встретившись с актером взглядом, Пардо прервал свои размышления. Черт возьми, должно быть парень обладает шестым чувством! Карновски неожиданно эмоционально воскликнул:

– Вы, должно быть, думаете, что мне не жаль, что миссис Лакланд умерла? Что я, возможно, даже рад? Ну, это правда. Как и то, что я не хотел бы, чтобы она ожила.

Эти слова были произнесены не то, чтобы грубо, скорее, с просчитанной горечью, что лишало их той импульсивности, которую Пардо смог бы оправдать.

– Мистер Карновски, это ваше собственное признание, – спокойно заметил инспектор. – И это не означает, что я предполагал, что вы рады.

Прежде, чем актер успел ответить, полицейский продолжил:

– Можете ли вы вспомнить о каких-нибудь событиях того вечера, о чем-то сказанном, произошедшем или даже не произошедшем, о чем-то таком, о чем, по вашему мнению, стоило бы сообщить? Не думайте, что ваши слова могут на кого-то бросить тень подозрения. Они с тем же успехом могут развеять подозрения.

Карновски выслушал его с некоторым высокомерием. Пардо казалось, что тот возмущен тем, что после его откровенности ему было уделено столь незначительное внимание.

– Я рассказал все, что знаю. Это было в другой вечер.

– Возможно, в прошлую пятницу? – переспросил инспектор.

– Да, – актер с типичной для него мимикой поднял бровь. – В прошлую пятницу. После того, как я узнал, что миссис Лакланд очень рассердилась моему пятничному приходу. Она не желала, чтобы я проходил в ее дом, так же сильно, как и не хотела меня видеть. Но, понимаете, я не отказываюсь от друзей только потому, что старая леди не хочет меня видеть.

– Разве вы не могли выбрать для встречи другое место?

– Нет. Во время болезни миссис Лакланд мисс Херншоу и мисс Квентин не могли покидать дом более чем на полчаса, к тому же они вовсе не могли уходить вместе. Старуха вызывала их. Постоянно вызывала их. Если ей не отвечали, то она звонила снова и снова. Это держало их в доме, понимаете?

Пардо понимал. И он не сомневался в правдивости слов актера. Дом Лакландов превратился в надежную тюрьму, а в подобном месте вполне может произойти задуманное и осуществленное убийство.