— Но…

— Нет, если передумали, мы переживем, — хмыкнул Рогов. — Вопросы не ко мне.

— Нет, не передумала! — Юна упрямо выпятила подбородок и вышла, хлопнув дверью.

**********

«Без меня меня женили», — вертелось в голове назойливой мухой. Юна понимала, что вряд ли Рогов всю жизнь мечтал о такой манекенщице, как она, но ведь и она, собираясь на конкурс красоты, представляла себе красивые платья, а не тот выхлоп креатива, которым ее одарил Рогов. И все же она не побежала к организаторам жаловаться на травмоопасный костюм, а смиренно приняла свою участь. И что теперь делать? Только она научилась держать равновесие с палками на спине, как ее отфутболили к новому модельеру. В какой момент, интересно, Юна должна была перестроиться на новые причуды? Чем удивляет публику Матлахова? Кринолины, шляпы, которые закрывают обзор, роликовые коньки или одежда из бумаги? Готовясь к дефиле и изучая опыт зарубежных коллег Юна повидала всякое.

К Матлаховой она стучалась, изо всех сил уговаривая себя не поддаваться панике и вспоминала народные мудрости на тему «все что ни делается — к лучшему», «чего быть — того не миновать» или «дал Бог зайку, даст и лужайку». Сюрпризов в последнее время было предостаточно, и в основном — неприятные. А потому Юна на чудо уже не надеялась. Однако, видимо, кто-то в небесной канцелярии отвлекся от своего плана по усложнению Юниной жизни.

Ирина Матлахова оказалась симпатичной и с виду добродушной женщиной за сорок. Невысокая и полненькая, облаченная в безразмерный черный балахон, она смахивала на авангардную фею-крестную.

— А, это вы? — спросила она мягким, как взбитые сливки, голосом. — Проходите, проходите!

Юна первым делом бросила взволнованный взгляд на вешалки с нарядами — и тут же выдохнула с таким облегчением, что даже холодный пот выступил на лбу. Никакого эпатажа, никаких сложных конструкций. Простая элегантная одежда в серых и белых тонах. Некоторые из этих вещей Юна бы с удовольствием купила для личного пользования.

— Нравится? — с улыбкой осведомилась Матлахова. — А все потому, что я шью, как для самой себя. Мужчины могут создавать гениальные, поразительные и новаторские вещи. Но удобные? Нет, моя дорогая, за этим — только к женщине.

— Очень здорово! — кивнула Юна.

— Вот-вот! Я знаю, что от меня решение жюри не зависит, но я вижу тебя в своей одежде. Просматривала фотографии и — щелк! — озарение. Вот она, моя модель. Правда, я бы посоветовала тебе немного набрать… Но на твое усмотрение.

— Я наоборот пытаюсь худеть, — вздохнула Юна.

— А вот это — зря. У каждого своя конституция, и ты вот в такой форме выглядишь очень гармонично. И между нами говоря, — Матлахова понизила голос до заговорщического шепота. — Я читала о тебе в новостях… Говорят, у тебя скоро свадьба?

— Ну… Да, — полувопросительно ответила Юна, не слишком довольная тем, что инкогнито раскрыто.

— Для финального выхода я приготовила тебе вот это, — Матлахова сняла одну из вешалок и расстегнула чехол. — Если захочешь, можешь надеть на свадьбу.

— Бесплатно?! — удивилась Юна.

— Конечно! Просто, если вдруг возникнет желание упомянуть имя модельера, я буду только рада.

Юну раздирали двойственные чувства. С одной стороны, она поняла, с чего вдруг Матлахова согласилась поменяться с Роговым на неуклюжую модель. Реклама, пиар… Называть можно, как угодно, смысл один: корысть. С другой стороны, платье было идеальным. Никакого корсета, никакого кружева, как на том, что выбрала мама. И если бы Юна уже тогда отстранила Елену Геннадьевну от участия в свадьбе, то приобрела бы нечто подобное. Простой силуэт, красивое декольте, под грудью небольшое украшение — и свободно ниспадающая ткань. Лаконично и изящно.

— С удовольствием, — произнесла, наконец, Юна.

В конце концов, если она сможет отплатить за платье, похвалив дизайнера перед журналистами, то ни капли не слукавит. Честная сделка.

— Я взяла у Рогова твои параметры и подогнала силуэт, — сообщила Матлахова, бережно проводя рукой по подолу, — но лучше бы нам примерить сейчас и прихватить где-то, если что-то будет не так.

Юна послушно приступила к примерке, старалась переодеваться аккуратно и при этом быстро, как заправский пожарник. Конечно, в две секунды укладываться у нее не получалось, но Матлахова выглядела довольной. Подгонять, к счастью, ничего не пришлось, и Юна опустилась в кресло, отдавшись в умелые руки парикмахера и визажиста.

Будто в тумане до нее доносилось, как шумят снаружи гости, как проверяют микрофон, представляют членов жюри и участниц. Все вокруг смешалось в чудовищный модный винегрет, Юна видела лишь свое лицо в зеркале и слышала, как колотится сердце. Да, она много репетировала, но все это — наедине с телефоном. А выйти на подиум перед полным залом народа, чувствовать на себе все взгляды, готовые поймать малейшую оплошность… Софиты действуют, как увеличительное стекло: под их ярким светом ничего нельзя скрыть.

— Готова? — коснулась ее плеча Матлахова.

— Гово… Гого… Готова, — пробормотала Юна онемевшими губами.

— Спокойно, девочка, спокойно, — будь у Юны круп, как у лошади, Матлахова бы по нему ободряюще похлопала. — Просто представь, что ты одна.

Просто представь! Просто?! Это же чем надо было накачаться перед показом, чем выколоть себе глаза, чтобы такое представить?! Юна шагнула в слепящий свет и на мгновение ощутила себя человеком в коме, перед которым разверзлись врата в мир иной.