Эти эмоции и размышления рвали мои сердце. Я уже была готова расплакаться, но Мари пресекла мои рыдания, ловко хлестнув ремешком. Свист и тихое уханье служанки, которое она издавал перед каждым шлепком, отвлекали меня от мыслей об… Артуре. Ручки Мари работали надо мной без устали. Я считала, что Мари идет мне навстречу – и старается побыстрее закончить это беспощадное обучение… послушанию. Ох, я представляла, что это будет по-другому… не так болезненно, не так унизительно.

Моя попка горела. Я больше не могла терпеть и стала дергать ногами, боже, мне так было стыдно за свое поведение… но желание побыстрее освободиться от рук Мари и Николь было превыше всего. Я без стеснения посмотрела в глаза Мари, а затем расплакалась. Я просила ее остановиться, просила пощадить меня. Теперь я просто хотела, чтобы она отпустила меня. Вот только Мари не слушалась. Она шлепала меня с такой силой, словно хотела, чтобы я уже окончательно сломалась, не дожидаясь последних ударов. Кожа наверняка была красной, но никто даже не думал останавливаться, пока я не получу последний, пятидесятый удар. Мари просто не имела права останавливаться, и она предупредила меня об этом. Она сказала, что мне придется отбыть наказание полностью. Мари объяснила, что не может шлепать легче – хозяин накажет за это. Она должна выполнить его приказ…

Ремень щелкал по коже, а я извивалась и кричала. Я пыталась вырваться, умоляла. О, я даже попыталась пнуть Мари, чтобы она отпустила меня, но служанка только крепче сжала талию своими длинными пальцами. Похоже, я здорово разозлила ее, ведь Мари после всех фокусов принялась хлестать меня еще сильнее, а раньше я думала, что это невозможно. Сколько же у нее силы в руках?.. Я растеряла остатки гордости. Я превратилась в дикого зверя, который не понимает, чего от него хотят. И все, что ему нужно – вырваться на волю. Оцарапать, укусить поймавшие его руки, сделать что угодно, лишь бы убежать... Казалась, я сейчас наброшусь на Мари, сделаю ей больно, сломаю ее цепкие пальцы – тогда она точно отпустит меня. Если бы я не разобрала слов Николь, то так бы и сделала… О, Мари просто повезло… Но повезет ли ей в следующий раз? А он точно будет, если я ничего не сделаю, не повлияю на беспощадного Артура.

– Пятьдесят. Мари, пятьдесят! Дорогая, отпусти мисс Эрику. Отпусти. Все! Она уже получила свое, – похоже, я здорово разозлила Мари своим непослушанием. Боже, и чего же я добилась? Теперь никто не полечит меня, и Артур будет недоволен, не думаю, что Мари не скажет ему о моем поведении, об ужасном поведении глупой Эрики. – Мари. Ты выполнила приказ хозяина, все нормально. А теперь разожми пальцы и позволь Эрике подняться, чтобы она могла поблагодарить тебя, – о да, подняться, чтобы снова опуститься. И мне пришлось это сделать... Мне трудно было встать, а зачем опуститься на колени – казалось, у меня болит вся нижняя часть. У меня словно отнимались ноги, но я смогла сделать все «как надо». Мари осталась довольной – ведь я поблагодарила ее. Поблагодарила за ту боль, которую Мари мне причинила… Ничего. Еще придет мой черед. И я понимала, что это будет очень скоро... Да.

Артур вернулся рано утром. Это стало для меня неожиданностью – я думала, что он прибудет к вечеру и, наслушавшись рассказов Николь и Мари, тут же отведет обиженную выпоротую девочку в свою комнату. Но этого не случилось. Артур вернулся в хорошем расположении духа. Он не стал разговаривать со служанками – отнес две спортивные сумки в комнату, а затем он вернулся за мной. Взял меня за руку, и мы спокойно проследовали в библиотеку.

Именно там Артур впервые заговорил со мной. Он рассказал, что привез много подарков, в первую очередь это были вещи. Артур также не забыл о книгах для меня. Он долго говорил, но я плохо слушала – никак не могла собраться после того, как Артур упомянул о продуктах и красках. Первые вызывали у меня ассоциации с Николь и ее неудачным салатиком, вторые настойчиво нагоняли воспоминания о том, как мы выезжали с Артуром на природу… где он рисовал портрет... Рисовал и порол меня, а затем снова рисовал. Здравый смысл подсказывал, что в скором времени мы снова поедем «отдыхать», ох, только не это. Я очнулась после того, как Артур попросил меня раздеться. Довольно настойчиво, но все же вежливо.

– Эрика, ты была послушной девушкой, моя дорогая? – я даже не успела ответить. Похоже, что Артуру вовсе не нужен был мой ответ. – О да, я уверен, что ты была послушной девушкой… – мне было немного страшновато, ведь я не знала, звонил Артур сегодня утром Николь и Мари, либо он приехал без предупреждения. Я сама едва успела спуститься. И поднялась я с постели только потому, что мне плохо спалось. Да, если вечером, пережив наказание, я заснула быстро – как только моя голова коснулась подушки, то утром сон улетучился... Я думала о том, что будет, когда Артур вернется. Еще и попка давала о себе знать.

– Я старалась быть послушной девушкой, хозяин. Я старалась для вас, но…

– Хорошо, – кажется, Артур перебил меня намеренно. Думаю, ему хотелось начать общение с приятного, а не наказывать меня за то, что было вчера… Похоже, он не знает ничего о том, как я вела себя и что я при этом говорила. Бедная Мари. Мне ее было даже немного жаль. Совсем чуть-чуть, но все же… – Покажи мне, насколько хорошей девочкой ты можешь быть – сними юбочку, рубашку и белье. Хочу, чтобы ты легла мне на колени, и я смог полюбоваться твоей красивой поротой попкой.

Мне казалось, я никогда не привыкну к таким просьбам. Щечки горели, а пальцы дрожали, когда я снимала с себя одежду. Я молчала и делала все, о чем попросил меня Артур. Если я буду послушной сейчас, возможно, он пощадит меня потом – когда Мари расскажет, что я вчера делала. Но я все-таки надеялась, что она ничего не расскажет хозяину. О, возможно, мне удастся задобрить ее одним из подарков, которые Артур привез для меня!

Я лежала животом на коленях Артура и тихо ненавидела себя за то, что я стала такой… ох, такой покорной… Разве я когда-либо была такой? Я никогда не боялась того, что отец меня выпорет в старом сарайчике. Так почему меня пугают наказания Артура? Боже, я чувствовала себя очень униженной… Не помню, чтобы раньше я чувствовала это настолько остро. Мне казалось, что нет унизительней позы, чем та, в которой я сейчас находилась…