Шрифт:
– А как же мы?
– Мы, уважаемый граф, летим вслед за лебедем. Номер московского счета, паспорта, визы, командировку за границу я устраиваю с помощью третьего конциссионера.
– Третьего?
– Представьте себе этакого красномордого подхалима с белыми глазами. Представили? Так вот, без этих белых глазок наши деньги осядут в Немешаевске до самого коммунизма, то есть на всю оставшуюся. Поэтому мне придется ехать в солнечный Газганд. Но это уже из другой оперы... Главное – вы должны подготовить почву здесь. В ваших силах?
– Проще пареной репы.
– Тогда слушаю-постанавляю: завтра же начинайте парить! – торжественно сказал Остап и тут же спросил: – Сколько вам для этого понадобится времени?
– Недели три.
– Нет, три недели я в вашем Немешаевске торчать не намерен. Номер счета "плюса" мне необходим в ближайшее время. – Сказано – сделано. Завтра я вам его сообщу. Вот только пресса... Я, конечно, не семи пядей во лбу, но знаю точно: если этот щелкопер Фицнер и дальше будет авторствовать в таком духе, то все мои связи с Канареечкиным в пух и прах разлетятся.
– Прессой займусь лично, – с достоинством сообщил великий комбинатор. – Уверен, что после моего визита в "Немправду", товарищ Фицнер уже не будет считать себя фельетонным прокурором. Для начала он напишет такую статью, блеск которой заставит немешаевцев не просто покупать "Черноморский херес", а рвать его с прилавков. Ну мне пора. Остап встал и быстро направился в прихожую, но вдруг остановился:
– Ах-да, чуть не забыл, рассеянность. Петр Тимофеевич, верните партбилет гражданину Суржанскому, нехорошо обижать Ответ-работников...
– Партбилет? Какой?
– Это я его взяла, молодой человек, – шмыгнув носом, призналась Александра Станиславовна. – Вот, возьмите.
– Спасибо, мадам. Ваше лицо так красиво, что оно может затмить солнце, – с жаром проговорил Бендер. – Адье!
Великий комбинатор вышел на улицу Парижской коммуны. Пролетарская луна была окружена почетом и уважением. Вокруг хороводили звезды. Остап хотел спать, поэтому быстро удалялся от дома № 23-бис. Он не мог услышать оглушающего выстрела бутылки шампанского. В квартире Ключниковых затевалась интимная вечеринка.
Глава 11
"НЕ ДИСКУТИРУЙТЕ С ОРГАНАМИ, ТОВАРИЩ!"
В немешаевском Доме печати находилось всего две редакции: газета "Немешаевская правда" и журнал "Охотник за мухами". "Охотник" занимал третий этаж, "Правда" – первые два.
За день до того, как Суржанский потерял свой партбилет, "Охотник" пригласил в свою редакцию на банкет московскую знаменитость поэта Фому Несдержанного. Но судьбе было угодно, чтобы информация просочилась в уши главного редактора "Правды" товарища Маркированного Владимира Ильича. На сверхсекретной летучке "правдинцы" приняли решение: Фома Несдержанный должен посетить исключительно их редакцию, а все попытки "охотников" отбить у "правдинцев" Фому постараться свести на нет. Так в Доме печати был накрыт второй банкетный стол, а между редакциями завязалась война.
Военачальники сошлись лицом к лицу на лестничной площадке третьего этажа.
– Что же это получается, Владимир Ильич?! – возопил главный редактор "Охотника" товарищ Ямочкин. – Это наш гость! Вы не имеете права.
– В корне отметаю! В корне! Ваши позиции, Иван Семенович, слабы, – произнес Маркированный. – Товарищ Несдержанный, в любом случае, должен подняться на второй этаж.
– Это наша инициатива!
– Ваша? Да, согласен. Но к вам в редакцию таких людей запускать нельзя.
– Это почему же?
– Нельзя и все, – быстро, отрывисто и веско сказал Маркированный. – Что подумает о нашем городе товарищ Несдержанный? Что? У вас же не журнал, а черт знает что!
– Вы не имеете права! – в отчаянии прокукарекал Ямочкин. – Чем вы будете его кормить? Может быть мухами? пошутил военачальник "Немешаевской правды".
– То есть вы, товарищ, хотите сказать, что кроме как мухами нам его кормить нечем? – возмутился Ямочкин.
– Именно это, товарищ, я и сказал! – прожужжал Маркированный.
– Знаете, кто вы после этого?
– Кто же я после этого, товарищ?
– Вы, товарищ, после этого безответственный!
– Это почему же я, товарищ, безответственный? Я-то, как раз, ответственен! А вот вы, товарищ, безответственны!
– Это я безответственный? Чем же я, товарищ, безответственный?
– Тем, что вас, товарищ, ответственным никак нельзя назвать!
– А вы, значит, ответственный? Вы, значит, можете делать в мой адрес безответственные обвинения?