Не устраивать же сцену при ней. Хватит с меня позоров. Внутри закипаю. Ярость клокочет. Ищет выхода. Дышу, словно пробежала несколько километров без передышки. Что он себе возомнил?!

Нас приводят в огромный номер. Роскошь бьет по глазам. Администратор медлит, сверлит взглядом оборотня. Улыбается. Томно вздыхает. Неужели ее не смущает кровь? Вдруг он только что кого-то убил? Странно он на людей действует.

— Нам нужен еще один номер! — смотрю на него, взглядом прибить пытаюсь.

— Нет. Не нужен, — обнимает меня за талию. Притягивает к себе. — Невеста моя.

— Я серьезно! — отталкиваю, вырываюсь из обманчиво теплых объятий.

Но кто меня слушает. Кому вообще есть дело до моего мнения. Девушка уходит. Оборотень начинает раздеваться. Скидывает с себя разорванную одежду.

— Завтра утром нам привезут новые наряды, — замечает невозмутимо.

— Я не останусь с тобой в одном номере! — бессильно брожу по своей новой золотой клетке. Понимаю, как жалко звучат мои протесты. Что я могу сделать? Ничего.

— Привыкай, — он еще и потешается.

— Никогда я не смирюсь и не привыкну! Я лягу в другой комнате. Да хоть в уборной. Только подальше от тебя!

Равнодушно пожимает плечами. Идет в направлении ванной комнаты. Он уже голый. Даже трусы не оставил. Извращенец!

— Не составишь мне компанию? — поворачивается, глядя на меня не пряча довольной, нахальной ухмылки.

— Не дождешься! — фыркаю.

Оборотень уходит. Слышу шум воды. И у меня кончаются силы. Словно кто-то выключил свет во мне. Падаю на постель. Зарываюсь лицом в покрывало. Плачу. Ну что за капкан! Как мне выбраться. Это не жизнь. Как он смеет решать за кого мне замуж проводить. Он не имеет права распоряжаться моей судьбой!

Только правда, она налицо. Я могу сколько угодно кричать: «Нет!», а он все равно все делает по-своему.

— Рэймонд, как свадьба может помешать твоим сородичам, убить меня? — говорю сдавленно, продолжая прятать лицо в подушку, когда он появляется в комнате.

— Они не пойдут против священного ритуала единения с истинной. Никто и никогда не посмеет переступить эту черту, — бархатный голос окутывает тело.

— Ты хочешь какой-то магией, или не пойми чем, привязать меня к себе? Навсегда, — сжимаю в руках покрывало. Сейчас я словно озвучиваю для себя пожизненный приговор. — Это безумие!

— Судьба, — садится на кровать. — Брачный ритуал скрепляет навеки, даруя силу, и делает неразделимой пару. Так было испокон веков.

— То есть я тебе нужна, из-за какой-то дополнительной силы? Как дополнительная подпитка? Как батарейка? Как вещь, которую ты будешь таскать при себе? — чем дальше, тем ужасней вырисовывается картина.

— Ты часть меня. Моя сила и уязвимость, — в его голосе слышу обреченные нотки. Он сам не особо рад такому положению вещей.

Неужели в его словах есть доля истины? И поэтому я так хорошо улавливаю его состояние. Чувствую и понимаю то, что в принципе не должна.

— И если меня убьют, после этого твоего ритуала, тебе будет хуже?

— Я уже не смогу полноценно существовать. Вечная агония потери. Непрекращающийся круг адских мук.

— Тогда зачем тебе связывать нас? — поднимаю голову. Он сидит, откинувшись на подушки. Хоть халат нацепил, и на том спасибо. Сверлит черным золотом глаз. — Делать себя уязвимым для возможных врагов? Отпусти. Я уеду далеко-далеко. И каждый заживет как хочет. И эта… связь… она со временем ослабеет…

— Нет. Она становится крепче с годами. Зов к истинной набирает силу. И волк не найдет успокоения пока не свяжет себя окончательно, — прикасается к моему плечу. Проводит пальцами по руке. Легкие скользящие движения. — И тебя убьют, если я отпущу. Сразу же. Найдут, в каком бы уголке мира ты ни находилась.

— Получается, единственный выход — этот брак? Нет. Это бред! Не верю я в ни каких истинных и тому подобною чушь! Есть любовь, взаимная между парой. А это… это извращение… издевательство… Рэймонд это же смерти подобно… моя жизнь… полноценная… самостоятельная… ее нет… ничего не будет… — я закрываю глаза, слезы все равно градом льются из глаз.

Как выпутаться? Как вырваться? Горькое отчаяние застилает собой мир. Окутывает меня и тянет на дно. Выжигает веру. Убивает. Хоронит заживо.

— Мы не всегда в жизни делаем то, что хотим. Я тоже не планировал становиться альфой, не хотел брать в жены Катарину, — вздыхает.

Или мне кажется, или мое отчаяние переходит к нему. Ощущаю, как воздух в комнате становится тяжелым, горьким, удушливым.

— Почему не отказался? Зачем идти в жизни по пути, который тебе не по нраву?

— Долг, Вивьен, — вздыхает. — Утратив истинную, брат не мог более управлять стаей. Он слабел, горе все больше уничтожало его сердце. Он итак, продержался долго. Пока я был в плену. Но стая слабела. Лидер терял силу. Контроль. Отец и Катарина, как могли поддерживали порядок. Но это были временные меры.