Тут и Геннадия, приятеля моего, «прорвало». Теперь уже мы оба наперебой стали вспоминать свои пригородные охоты и считать, сколько же замечательных охотничьих угодий поглотил за полстолетья город.

– Знаменку помнишь, – спрашивает он.

– А как же! Где ещё можно было иметь вечернюю зарю на протяжении всей ночи. Сидишь в лодке, укрывшись в камышах Финского залива, покачиваются на мелкой зыби выставленные чучела, а почти на весь горизонт перед тобой светлое небо. Слева – «Пишмашзавод» огнями подсвечивает, а справа Ленинград такой свет даёт, особенно в пасмурную погоду, что не только чирка, а комара и то видно! И доехать до охотбазы всего и дел было – сесть у Казанского собора в тридцать шестой трамвай.

– А в Лахте охотиться не приходилось?

– Бывал… Да только не очень-то динамовцы любили пускать туда наших, из добровольного общества, а сами наслаждались. Вот, скажем, второго мая на Кировском стадионе первый футбольный матч. На трибунах рёв болельщиков, а над ними гусиные и лебединые стаи летят. А чуть ли не под самым стадионом охотники кряковых селезней с подсадной уткой стреляют.

– Может, и на Муринском ручье бывал?

– Нет. Не знал я тогда этот край, пока место под гараж там не получил.

– А зря! Там после войны тоже здорово было. Поля там были, разливы от ручья и небольшая деревня – называлась Русская Гражданка. Оттуда и Гражданский проспект пошёл, новый квартал городской. Застроили все поля, где когда-то гуси на кормёжку останавливались. Дупель «высыпал». Русак водился. А уток на ручье гнездилось! И чирка, и кряквы. Потом уж промышленными стоками всё отравили. Хотя, я слышал, там опять крякухи полно, – особой, «городской» породы. Не берёт её химия, что ли? Да только есть её, такую, вроде бы нельзя. Но, говорят, «бомжи» их ловят на крючок, как рыбу на удочку, и едят за милую душу.

– Может быть, им виднее…

Вспомнили мы и станцию Кузьмолово, где тропили по полям русаков. А сейчас жилой массив и здание института Прикладной химии. И разливы Мельничного ручья при пересечении с «Дорогой Жизни» под Всеволожском вспомнили и знаменитое среди ленинградских «легашатников» [2] дупелиными высыпками «гороховое поле» где-то за гаванью. И ещё много других мест…

Некоторые из них по тогдашним меркам находились в далёком пригороде и даже официально считались охотничьими угодьями. Но были такие места и в черте города, и за чертой, где охота, если по правилам, то вообще-то была запрещена. Но как тут удержишься, если…

Ну, хотя бы, к примеру, помню – приезжаю как-то ставить машину в гараж, – он у меня тогда на «Комендантском аэродроме» был, а жил я в центре, у «Пяти углов». Настроение, естественно, прескверное, поскольку топать мне обратно до трамвая двадцать минут, потом столько же на нём, а потом ещё и в метро! Это так нас, автомобилистов, власть облагодетельствовала. Так что, поездка в этот гараж всё равно, как за город съездить. Так вот, запираю это я свой гараж на замок, вечер, зорька уже светится, а над головой у меня – свись, свись, свись… Гляжу – утки, кряковые, да так низко, спокойно идут, – явно на посадку! Сезон охотничий – конец сентября, утка матёрая, и у неё где-то рядом явно ночная кормёжка. А летят наверняка с залива, где ей неспокойно стало. В Лахте-то земснаряд работает, гонит пульпу, намывает песок на бывшие свалки да болота под будущую застройку. Процесс долгий не один год тянется, водичка в низинах застаивается, травкой, тростником зарастает, а вокруг кусты, – чем не охотничье угодье? Размышляю я так, даже повеселел немного, а оттуда, куда утки полетели, вдруг – бах! Вот тебе и на! Не один я, значит, так размышляю, а кое-кто уже и «выводы» сделал…

В следующий раз я уж в гараж с ружьишком, да и собаку прихватил, – если что, так утку с воды подать, а ей и прогулка, и сколько радости!

А то – ещё вспомнил. Один мой приятель нашёл «тёпленькое местечко» возле станции Фарфоровский пост. Там между двумя железнодорожными ветками такие славные пруды были – с куликами и утками. Жил он рядом с Московским вокзалом. Хоть с утречка, хоть вечерком прыгай на любой пригородный поезд, и через две остановки ты на охоте! Только, конечно, и там он был не одинок.

А другой мой знакомый с улицы Савушкина добывал лысух и чирков по канавам и болотинкам вдоль Приморского шоссе неподалеку от трамвайного кольца Новая деревня. По всем этим местам возвышаются теперь новые красивые жилые кварталы. Шумит во дворах детвора. Играет иногда в старые, но чаще – в новые, неизвестные нам игры. Может случится, что, повзрослев, кто-то из них пристрастится к охоте. Где будут охотиться они? Уходят дикие звери, улетают дикие птицы всё дальше, гонимые не только наступающим городом, но и всевозможными садоводствами, дачными застройками, выносимыми из города вредными промышленными предприятиями. И не научились мы пока уживаться с дикой природой по-соседски.