Стоило Эрдану встретиться взглядом с Элайной, как кипящий в нём гнев мгновенно испарился. В несуразном наряде, босоногая и простоволосая, как какая-нибудь крестьянка, она тем не менее показалась ему самой прекрасной женщиной на свете.

Он прижимал Элайну к себе и шептал ей на ушко признания, страстно желая услышать ответные слова любви. А она вдруг извернулась и пребольно ударила его в грудь кулачком, и ещё раз, и ещё, а потом и вовсе замолотила без разбора. Эрдан едва успевал уворачиваться, оберегая нос и глаза, но всё равно продолжал удерживать разбушевавшуюся жёнушку в объятиях, понимая, что силы её вот-вот иссякнут, и тогда они смогут объясниться.

Гнев застил мой разум. Я выплёскивала на Эрдана свои обиды, а он молча сносил все мои упрёки и обвинения.

— Да как ты смеешь говорить мне все эти слова, после того как сам же хотел от меня избавиться? — кричала я, не помня себя от обиды. — Не смей меня удерживать. Слышишь? Пусти немедленно. Дай только до тебя дотянуться, я тебе всю морду расцарапаю, кошак ты облезлый. Ишь чего выдумал, не отпустит он. Да кто тебя будет спрашивать? Я сама от тебя ушла, если ты не заметил. Возвращайся к своим любовницам, а меня оставь в покое.

— Глупенькая, какие любовницы, — вдруг принялся успокаивать меня Эрдан, — с тех пор как мы вместе, в моей жизни не было других женщин.

— Ты меня ещё и дурой назвал, — вскипела я пуще прежнего, но тут же поникла, обречённо выдавив из себя: — Дура и есть. Только я по своей наивности могла поверить выдумкам об истинной паре.

— Это не выдумки, родная, ты и есть моя пара, моя единственная. И это я дурак, если сразу не понял, какое счастье свалилось мне в руки, — покаялся вдруг Эрдан.

А я затихла в его руках, думая, что вот сейчас он меня отпустит. Но муж вместо этого принялся меня целовать, всюду, куда только мог дотянуться. Он нашёптывал мне на ушко ласковые слова, а я — вот ведь глупая — таяла в его объятиях, напрочь забыв об обидах, как и о том, что избушка ведьмы не лучшее место для любовных утех.

А потом мы лежали на узком топчане и молчали, опасаясь нарушить то хрупкое равновесие, что установилось в наших отношениях.

Первым не выдержал Эрдан. Он вновь попытался вернуться к прерванному разговору, не желая оставлять между нами недосказанность.

— Я должен перед тобой извиниться, Элайна, за то, что так долго не желал признавать очевидного, — начал он, серьёзно глядя мне в глаза. — Мне стыдно, что я оказался таким трусом, испугался собственных чувств и чуть было всё не испортил. Простишь ли ты когда-нибудь меня за это?

Эрдан ждал от меня ответа, а я бы и хотела его простить, но ведь он так и не сказал мне самого главного. Уютно устроившись на плече мужа, я приготовилась выслушать признание в любви, которого так и не последовало.

В конце концов, муж начал проявлять признаки беспокойства. Он резко приподнялся, навис надо мной, и с тревогой заглянув мне в глаза, спросил:

— Ты всё ещё злишься, родная? Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Просто скажи, что любишь меня, — не выдержала я, досадуя на то, что приходится вырывать из него признание.

— Но ведь я только что признался тебе в своих чувствах. — Недоумение Эрдана было настолько искренним, что я не выдержала и рассмеялась, вмиг отметая все свои сомнения. Всё же мой муж редкостный тугодум.

— А не мог бы ты выразить свои чувства более традиционно? — спросила я, отсмеявшись.

Я видела, как Эрдан сначала перекатывает нужные слова на языке, пробует их на вкус, приноравливается и наконец целуя меня, шепчет мне прямо в губы:

— Я тебя люблю.

Появилось ощущение, что он одним лёгким касанием до краёв наполнил меня своей любовью, и она растеклась во мне приятным теплом. А потом я и сама не заметила, как из глубин моего сердца вырвались ответные слова признания, также переданные Эрдану через поцелуй.

Пять лет спустя.

С вечера сильно похолодало. Внезапно подул порывистый ветер, нагнал с севера сизых туч, и они нависли над землёй тяжёлыми пуховыми перинами. А поутру выпал первый снег. Он чинно и важно опадал с небес крупными хлопьями, превращая дома и деревья в белоснежные сугробы. То-то малышне будет радости. Мужчинам же неизбежно прибавится хлопот по расчистке дорог, обустройству катка и созданию снежной крепости. Они разумеется, будут ворчать, но это лишь для виду. На самом деле, оборотни, словно дети малые, каждый год с нетерпением ожидают прихода зимы, предвкушая удовольствие от зимних забав.