— Складывай только самое необходимое, там все равно только в камуфляже ходить будешь. Постельными принадлежностями, полотенцами и сменкой тебя там обеспечат. «Георгий», понятно, у тебя здесь останется, а «Станислава» с собой собираешься брать?

— А зачем? — пожал плечами я. — Перед кем мне там орденами козырять?

— Тоже верно, — согласился он. — И смотри, Лёшка, завтра пятница, а значит, и положенная увольнительная, не вздумай сегодня и завтра в течение дня накосячить, иначе тебя домой не отпустят.

— Прохор, а ты уверен, что начальник училища не получил приказ от государя нашего о лишении меня этой увольнительной?

— Не уверен… — протянул воспитатель.

— Вот и надо все это постепенно выяснить, а уже потом набрасывать план дальнейших действий. Одно тебе могу сказать твёрдо: завтра вечером я в любом случае буду дома.

— Да понял я! — вздохнул он. — Будем ждать. Тем более, у нас с Ваней трое суток домашнего ареста по твоей милости.

— Пригласи свою Решетову на ужин при свечах, — хмыкнул я. — Или с Ваней в погребке дегустацию замутите. Только отца с собой не берите, а то я за него переживать начинаю.

— Разберёмся как-нибудь, — отмахнулся воспитатель. — Не маленькие…

— Кирилл, великого князя Алексея Александровича перевели на учёбу военное училище.

Только что вошедший в кабинет наследник рода Шереметьевых с интересом посмотрел на отца и задумался.

— Не вижу для нашего рода никакой выгоды от этого перевода, — через минуту сказал он. — Кроме того, что остается некое поле для манёвра.

— Согласен с тобой, — кивнул князь. — Теперь у Аннушки будет время подумать и трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию. Кроме того, Алексей в очередной раз показал себя порядочным молодым человеком, который сообщил нам о своем переводе, несмотря на наш с ним последний… сложный разговор. С другой стороны, Кирилл, не верю я, что молодой человек долго задержится в училище, не тот у него характер.

— Что ты имеешь в виду, отец?

— Такой внезапный перевод, Кирилл, был явно осуществлен против его воли, в наказание за тот визит в особняк Карамзиных. А значит, нам с тобой за короткое время надо будет принять окончательное решение, собираемся ли мы с тобой и дальше лоббировать кандидатуру Аннушки на роль супруги великого князя или окончательно отвергаем этот вариант.

— Коля, я тебя предупреждала? — Мария Фёдоровна с улыбкой смотрела на супруга.

— Предупреждала. — Тот с хмурым видом сидел за рабочим столом. — Но не предупреждала о выступлениях Александра и Алексея, как и том, что остальные родичи именно так ко всему к этому отнесутся.

— Да… — протянула Мария Фёдоровна. — Измельчали Романовы! Даже мне со стороны противно было наблюдать, как Алексей ими всеми вертел! А ведь они тебя, Коля, в следующий раз могут и не поддержать, надеясь на то, что Алексей их поправит, и род Романовых может расколоться. Ты понимаешь, кто именно возглавит оппозицию?

— Не Алексей же…

— Конечно, не Алексей! — отмахнулась императрица. — Молодой человек вообще продемонстрировал абсолютно наплевательское отношение ко всему происходящему, а вот Александр вполне может встать во главе несогласных и перетащить на свою сторону Алексея. И тогда тебе придется считаться с их мнением!

— Машенька, — грустно усмехнулся император, — ты, как всегда, сгущаешь краски. Ну, предположим, что в роду появится оппозиция, и что? Среди этой оппозиции дураков нет, они все прекрасно понимают, что я просто делаю свою работу и делаю ее хорошо. Это же прекрасно понимает и Александр, который против меня все равно не пойдёт. Да, будут обиды с нахмуренными бровками и надутыми губками, будут отдельные реплики с мест и саботаж некоторых моих решений, но в общем и целом абсолютно ничего не изменится. И ты это все должна знать не хуже меня.

— А атмосфера в роду? А твой авторитет? — возразила императрица.

— Брось, Машенька, не дуй на воду! Никуда они не денутся! А выступление Александра свидетельствует только обо одном — наследник сделал следующий шаг по пути становления следующим императором Российской империи.

Во время раннего ужина, на котором присутствовал и Пафнутьев Виталий Борисович, отец сообщил, что ему звонил начальник училища, генерал-лейтенант Ушаков Валерий Кузьмич:

— Ждёт-волнуется тебя, Лёшка! — ухмыльнулся отец. — Спрашивает, как ему относиться к столь быстрому переводу тебя из университета?

— И что ты ему сказал?

— Посоветовал отнестись с христианским терпением. — Он хохотнул. — Еще сказал вести себя с тобой как с обычным курсантом и не давать никаких привилегий. Да и традиции надо соблюдать, сынок, Романовы всегда в училище пользовались только одной-единственной привилегией — отдельной камерой на гауптвахте, готовой принять их в любое время суток. — Отец переглянулся с дедом Михаилом, который после этих слов важно покивал. — Так что ты уж сам там по ходу разбирайся. И ещё, Виталию Борисовичу отзвонился полковник Удовиченко, заместитель Ушакова, который является прикомандированным сотрудником Тайной канцелярии, так вот, государь на тебя такую красочную характеристику генералу прислал, что у того чуть истерика не случилось. — Отец опять хохотнул, а все остальные заулыбались, кроме Пафнутьева, который только обозначил улыбку, и Сашки Петрова, которого я уже успел предупредить о своем переводе перед ужином. — Так что генерал Ушаков по твоему поводу вредных иллюзий не строит и уже заранее смирился с прибытием проблемного курсанта.