Подойдя ещё ближе, обратил внимание на небольшую трибуну, которую, судя по всему, приволокли специально, на ней уже стояли начальник училища вместе с одетым в белое парадное одеяние патриархом, а прямо позади их помоста устроились командование училищем и сопровождающие Святослава батюшки.

Ага, вот меня и заметили! Генерал Ушаков указывал Святославу в мою сторону.

— Курсант, — обратился ко мне один из конвоиров, — обходим строй сзади, не отсвечиваем.

— Ещё чего! — увидел я в очередной раз возможность спровоцировать свое отчисление.

И зашагал строевым шагом по прямой к моему родному первому курсу в нарушение всех и всяческих уставов. А что? Имею право! Вы сначала меня из-под ареста освободите, а потом и дергайте на все эти ваши построения!

— Курсант Романов, отставить! — заорал генерал Ушаков с трибуны.

Я остановился и выкинул правую руку со сжатым кулаком вверх:

— No pasaran!

— No pasaran! — заорал первый курс, над которым поднялся лес рук со сжатыми кулаками.

Уж если после такой выходки меня не отчислят, прямо и не знаю, каким образом и что исполнять дальше! Хотя задумки, которые стоило реализовать, еще остались…

— Какого рожна? — Рык генерала Ушакова пронёсся над плацем. — Какого рожна, я вас спрашиваю? Совсем распустились! Перед его святейшеством опозорить хотите? Да я же вас сгною, бойцы! Всех с позором отчислю на гражданку! Курсант Романов, ещё десять суток ареста! Первый курс, до конца сессии…

Рык начальника училища внезапно прервался.

— Курсант Романов, встать в строй, — уже более-менее спокойно приказал генерал.

— Есть…

Я занял свое место в строю и стал с интересом ждать дальнейшего развития событий, которое и воспоследовало: генерал Ушаков, словно ничего и не было, в двух словах обозначил свое восторженное отношение к столь неожиданному визиту главы Русской православной церкви и тут же передал слово его святейшеству.

Речь патриарха Святослава была длинна, пафосна и профессионально затейлива: он был рад видеть, что подрастающее поколение продолжает славные традиции предков и выбирает в качестве профессиональной карьеры военную стезю, как сделал и он сам в свое время; хотел напомнить о наших величайших победах за последние два века, где русским воинам помогала в том числе и истинная вера; упомянуть о том, что, несмотря на нашу подготовку и профессиональную направленность, никогда не надо забывать о Боге и о том, что Бог прежде всего должен быть в душе и сердце, а сам человек, созданный по образу и подобию Его, обязан всегда оставаться человеком, не черстветь сердцем, быть милостивым, милосердным, находить в себе силы для прощения и неизменно сохранять готовность отдать жизнь во имя защиты отечества.

Что самое характерное, я был готов подписаться под каждым словом патриарха! Да, он говорил прописные истины, но как он это делал! Профессионально поставленный голос и правильный, размеренный темп речи буквально вводили в самый настоящий транс! Глянув краем глаза на своих внимательно слушавших Святослава однокурсников, я обратил внимание на некоторую одухотворённость их лиц и слегка остекленевшие глаза. Вот она, сила слова! Да еще и основанная на общепринятых ценностях всей Российской империи, что делало силу подобного слова еще действеннее!

Да, родичи были правы, когда не решались связываться с церковью: стоило только батюшкам дать нужные установки, и всё, конец роду Романовых, несмотря на всю его уникальную силу.

А тем временем к патриарху и начальнику училища на трибуне присоединился один из батюшек с иконой Великомученика Георгия Победоносца в руках, а генерал Ушаков скомандовал:

— На молитву!

Мы сняли головные уборы и склонили головы.

Святый, славный и всехвальный великомучениче Христов Георгие! Собраннии во храме твоем и пред иконою твоею святою покланяющиися людие молим тя, известный желания нашего ходатаю: моли с нами и о нас умоляемаго от Своего благосердия Бога, да милостиво услышит нас, просящих Его благостыню, и не оставит вся наша ко спасению и житию нужная прошения, и да укрепит же данною тебе благодатию во бранех православное воинство, и силы возстающих враг наших да низложит, да постыдятся и посрамятся, и дерзость их да сокрушится, и да уведят, яко мы имамы Божественную помощь: и всем в скорби и обстоянии сущим многомощное яви твое заступление: умоли Господа Бога, всея твари Создателя, избавити нас от вечнаго мучения, да всегда прославляем Отца и Сына и Святаго Духа, и твое исповедуем предстательство, ныне и присно и во веки веков.

Я почувствовал, как внутренне все больше успокаиваюсь, а на глаза наворачиваются слезы…

— Добрый вечер, сын мой! — патриарх протянул мне руку, которую я и пожал.

— Добрый вечер, ваше святейшество.

… Я отошел уже метров на триста в сторону гауптвахты, как меня с моими конвоирами догнал полковник Удовиченко:

— Курсант Романов, с вами хочет поговорить его святейшество. Следуйте за мной. А вы, — он глянул на моих конвойных, — можете быть свободны.

— Есть! — козырнули те.

А я только вздохнул: посещение моей такой уютной камеры на гауптвахте, судя по всему, откладывалось до лучших времен.

… Патриарх указал мне на почищенную от снега дорожку:

— Не хочешь ли прогуляться по вечернему времени?

— Если только в вашей приятной компании, ваше святейшество, — улыбнулся я.

— Тогда пошли.

И мы медленным шагом направились в сторону общежитий, а машины из кортежа патриарха поехали по параллельной дороге. Молчание долго не продлилось: