Шрифт:
– Как вы определили бы выражение "законные желания"?
– мягким голосом спросил Перри.
– Ну как... Разумеется, так, как это принято традиционно. Когда мы имеем дело с негодяями, любое желание, которое они пожелают принять как руководство к действию, - особенно к действию против нас с вами, является их законным желанием.
– Ага, понял, - хмыкая, сказал сотрудник информационного агентства. Это шутка. Забавно.
– Для шуток у нас нет времени, - холодно возразил Кранкхэндл.
– Если вы хоть немного начитаны в истории, молодой человек, то сразу признаете этот освященный веками принцип.
– Но тогда...
– Перри проговорил, заикаясь.
– На чьей мы стороне?
– Он тупо уставился на свою пепельницу, затем кинул туда свою ручку.
– Мы на своей собственной стороне, - нараспев произнес Кранкхэндл. Чиновник, как адвокат, должен быть выше субъективных привязанностей. Но вернемся к делу. Давайте четко осознаем все, что мы не будем принимать сейчас ту позицию, которая в один прекрасный миг оставит нас открытыми для самой огульной критики. Мы должны быть в высшей степени безупречными.
– Но кто нас может критиковать? На кого вы намекаете?
– спросил моложавый чиновник, недавно переведенный в Земной Дипломатический Корпус из Земной Гражданской Службы.
– Вы у нас здесь новичок, Харлой, - печально оглядев подавшего реплику с ног до головы, произнес Кранкхэндл.
– В самом деле, кто? Традиционно в Корпусе по всем тонким вопросам занимается категорически правильная позиция, которая исключает всякую критику. А равно и носителей самой критики.
– Ну да, конечно, я все это уже знаю, - ответил небрежно моложавый.
– Я просто не пойму, неужели найдется хоть один здравомыслящий человек, который будет критиковать нас за то, что мы стоим на своем и действуем в своих собственных интересах? А если даже и найдется такой подлец, то неужели нам будет до него какое-то дело? "Сила с нами..."
– Ценю ваши познания в классике, Харлой, мой мальчик, но слова... Это немного не совсем то, что обычные ракеты. Тонкая материя.
– О'кей, сэр, принято.
– Великолепно. Но вернемся к разбираемому вопросу. Наша позиция, джентльмены, ясна, как белый день. Мы не будем принимать поспешных практических решений в отношении базуранцев, какими бы провокационными их действия не показались любителям в дипломатии.
– Вы намекаете на то, что они получают от нас зеленую улицу, и пусть делают что хотят, а мы будем сидеть здесь молча и сложа ручки, так что ли, шеф?
– риторически спросил Уолли.
– Слишком пространно излагаете, Уолли.
– О, в таком случае я полагаю, нам всем пора отправляться по домам, прокомментировал создавшееся положение сотрудник финансово-бюджетного подразделения с одутловатым лицом.
– Мы разойдемся только после того, как снабдим подходящим материалом, на основе которого он составит свою депешу в агентство, - поправил подчиненного Кранкхэндл.
– В конце концов мы не должны с вами допустить, чтобы нас завтра же обвинили в бездеятельности.
– Да, шеф, но это будет справедливое обвинение. Вы только что сами сказали...
– Послушайте, Боб, я все-таки попросил бы избавить нас от выслушивания грубейших семантических ошибок. Да я говорил о своего рода бездействии. Но хорошо продуманном и тщательно обоснованном бездействии! Но я вовсе не хочу, чтобы пошли разговоры об обычной, тривиальной бездеятельности. Это поставило бы под угрозу репутацию дипломатических процедур и поставило бы под сомнение необходимость самой профессии дипломата. Вы понимаете, чем это может обернуться ну хотя бы лично для вас?
– Понял, Босс! Я совершил промашку. Больше не повторится, - пробурчал Боб растерянно и плюхнулся обратно в свое кресло.
– Но мы обязаны все же что-то сделать!
– слабым голосом воскликнул полковник Андернакл. Он оскалил зубы, что, по-видимому, означало, что его переполняет тревога и волнение.
– Даже если наша акция будет неправильной... Какой она скорее всего и будет...
В дверь раздался тяжелый удар.
– Что такое?!
– резко встрепенулся Кранкхэндл, оглядываясь на мелко подрагивающую дверь.
– Это стук, - высказал предположение Маньян.
– Стук? Насколько я помню, Бэн, раса с таким названием не имеет своего представительства в Секторе.
– У вас что рентген-зрение, что ли, или что-нибудь в этом роде? спросил Кларенс. Он встал из-за стола, подошел к двери и открыл ее на несколько дюймов.
– Ага, это не стук, это Джордж, - сказал он.
– Да, входи же, Джордж, - сказал Кранкхэндл, употребив для этого, по догадке Маньяна, полновесный 87-б (Несдержанная в Приличных Рамках Сердечность).
– О, э-э... господин Кранкхэндл... То есть э-э, господин заместитель министра...
– как-то смущенно начал Джордж, толкаясь в дверях.