– У вас, говорят, в большом количестве имеется, и вы бедному народу...

– Да чего? Чего тебе нужно?

– А... это... А винтовки!

Пономарев резко повернулся на месте, так резко, что проскочил взглядом почтительную фигуру Степана и увидел Алешу у зеркала. Его лицо налилось краской, он глянул на Степана с настороженным удивлением, но Степан смотрел ему в глаза и просительно скалил зубы.

– Вы вместе?

– А как же!
– обрадовался Степан.
– Бедному человеку, если в одиночку ходить, какая польза. Надо вместе: один выпросит, другой вымолит, третий так возьмет, хэ-хэ... Так и ходим кучей. А у вас, говорят, тут же в доме вашем лежат эти самые винтовки. Вам они все равно ни к чему, потому что у вас две руки, и все. А у бедного народа столько рук, и в каждую по винтовке нужно.

Степан так хорошо играл роль просителя, что Пономарев даже и теперь не разобрал. Он взялся за ручку двери и сказал негромко, с деланным разочарованием:

– Чудаки, кто вам сказал, что у меня есть винтовки?

Степан быстро зашел с фланга и заспешил взволнованно:

– Да вы, может забыли, господин хороший, за делами всякими да хлопотами. Так вы не беспокойтесь, не утруждайте себя, мы и сами посмотрим, вам никаких хлопот чтобы не было.

– У меня нет винтовок, слышите?
– закричал Пономарев, начиная понимать, что дело серьезное.

Он гневно глянул на Алешу:

– Господин Теплов? Я понимаю, что вам нужно!

Алеша шагнул вперед, приложил руку к козырьку.

– Так точно, Теплов. Вы удовлетворите просьбу этого... бедного человека?

Но он не выдержал и залился улыбкой, уставившись в рыжую бороду Пономарева, поэтому говорить уже не мог, а только выразительно показал на Степана. Степан добродушно разгладил усы и приготовился выслушать решение господина.

– оружие?
– резко спросил Пономарев.

– Да бросьте, - засмеялся Алеша и заходил по комнате. Снисходительно глянул на растерянную фигуру хозияна.
– Ну, что вы ломаетесь? У вас в подвале пятьдесят винтовок и патроны. Забыли, что ли? Прибыли к вам еще в мае, для чего уж - не знаю.

– Да для бедного ж народа, - сказал Степан, как будто уговаривая Алешу, - для бедного народа.
– Он вдруг надел картуз и засмеялся: - Ах, и потеха ж, прости господи! Ну, довольно с тобой по старой моде разговаривать. Давай ключи да покажи это самое место.

Пономарев глянул на Алешу, глянул на Степана. Анна Николаевна притаилась в дверях и бледнела от злобы. Алеша выпрямился, сжал губы, чуточку сдвинул каблуки:

– Приступим, господин Пономарев?

Серые глаза Пономарева улыбнулись с презрением:

– Кому я должен сдать оружие? Кем вы уполномочены?

Алеша быстро поднял клапан грудного кармана и протянул хозяину бумажку:

– Совет?
– произнес гнусаво Пономарев, держа бумажку на отлете и глядя в нее вполоборота.
– Совет для меня не начальство. Надо разрешение военных властей. Оружие на учете, - что вы, не понимаете? И еще написано: "Предлагает". Как это "предлагает"?

Степан ответил:

– Предлагает - это значит: отдай по совести, пока тебя за воротник не взяли; а возьмем за воротник, тебе некогда будет думать, где твое начальство.

Пономарев отодвинулся от Степана поближе к дверям, чуть-чуть побледнел, хотел расправить бороду, но забыл, опустил руку, склонил голову:

– Что ж... Хорошо... Подчиняюсь насилию.

– Правильно делаешь, голубок, - закричал Степан.
– Умный человек, и характер у тебя спокойный. Если люди насильничают, что ты с ними сделаешь, известно - простой народ. Вот и я...

Но хозяин не дослушал его. Он еще раз с укором посмотрел на Алешу.

– Пойдемте.

Алеша вежливо пропустил мимо себя хозяйку. Она спешила к покинутой гостье.

5

Богатырчук не то приехал, не то с неба свалился. Вчера его еще не было, а сегодня он побывал на заводе, в совете, у Павла, у Алеши, у Тани, даже у подполковника Троицкого. Алеша целовал его, оглядывал со всех сторон, радовался и обижался. Еще не снявший вагонного "загара", Сергей казался сегодня особенно массивным и неповротливым, стулья под нимжалобно скрипели, может быть, оттого, что Сергей не очень считался с собственной неповоротливостью, а вес шумел, шутил, вертелся во все стороны.

– Алешка, ты же веселый человек, как тебе не стыдно хромать. Едем на фронт. Едем!

– Это накакой? На юго-западный?

– Брось. Кто теперь считает по солнцу? Теперь считать нужно по-другому. У вас тут какая-то тишина, а в других местах кипит, ой, кипит!

– Да что ты сейчас делаешь? Кто ты такой?

– Я? Да я теперь большевик - и все. А так считаюсь: уполномоченный комитета фронта по вопросам о дезертирах.

Степан, раскрывший было рот и глаза на гостя, услышав последние слова, незаметно увял и отступил в беспорядке на кухню. Там он тихо сказал Василисе Петровне: