Шрифт:
– Я дорожный инженер. Вы заведующий этой детской колонией?
– Я.
– Дорогу мы восстановим только дня через три. Но я уже говорил с вашими мальчиками. Можно перебраться по досточке, только, вот, говорят, у вас обоз..
– Да что же делать с обозом? Другой дороги нет?
– Другой дороги нет.
– А вот что сделаем, - говорит из-за моего плеча Фомичев, разберем возы, разберем обоз и все перенесем...
– Как жевы возы перенесете?
– спрашивает инженер.
– Да как? Колеса отдельно, оси отдельно, а лошадей переведем, у нас еще доски найдутся.
Подошел и наш обоз, вмешались в разговор возчики:
– Верна говорит маладой чилавэк...
– Это вам на день работы, - улыбается инженер.
– На день?
– поднял брови Фомичев.
– Через час уже пойдем дальше...
Думать долго не приходится. Я уже хотел трубить сбор командиров, чтобы распределить работу, как на меня налетел вспотевший и взлохмаченный грузин.
– Ты будешь начальник? Коммуна Дзержинского? Ты телеграмму давал, чтобы хлеб был и обед был?
– А ты кто такой?
– спрашиваю.
– Я заведующий базой Казбек! Пойдем поговорим!
– Куда пойдем?
– Иди сюда, чтобы народ не слышал. Тебе нужно назад! Я тебя через Баку отправлю, на Тифлис нельзя идти...
– Да брось, товарищ, мы здесь переберемся.
– Здесь переберешься, дальше не переберешься. А тебе чего надо?набросился он на коммунаров, уже обступивших нас.
– Да это свои, говори.
– На Тифлис не дойдешь. Это что? Это пустяк. За Млетами Арагва, ай, что наделала, что наделала! пссанаур нет, Пассанаур поплыл, дороги нет тридцать километров, я оттуда бегом прибежал...
– Да врешь ты все...
– Зачем мне врать? Какой ты чудак! Вот смотри. Видишь, вот люди, видишь? Эй, иди сюда! Вот пускай он тебе расскажет.
Четыре человека подошли к нам. Это артисты из Ростова. Они тоже отправились пешком по Военно-Грузинской. Они рассказали, что чудовищный разлив Арагвы не только размыл дорогу, но и совершенно изменил карту местности. Арагва идет по новому руслу, частью покрывая шоссе. Пассанаур значительно пострадал. Горы во многих местах подмыты и завалены проходы. Они не могли пройти пешком, возвращаются во Владикавказ. О колесном обозе нечего и думать.
Мы с Дидоренко задумались: что делать?
– Да врет, может, черт чернявый.
– Так вот же артисты!..
– А артисты откуда, может, тоже из Казбека?
– Из Ростова.
Все-таки Диоренко попробовал:
– Может, у тебя обед не готов, так и выбрехиваешься! И хлеба, наверное, не приготовил!..
– Хлеба не приготовил? А ты думаешь, можно приготовить хлеб? Когда такое горе? Ты знаешь, сколько народу пострадало? А откуда я хлеб привезу? здесь, видишь, какое дело? А в Пассанауре Арагва, какой тебе хлеб?
– Что же делать?
– Иди назад! Я тебя отправлю через Баку! Я тебя не пущу, я не имею права!
– Как же ты меня через Баку отправишь?
– Я тебе дам бумажку.
– А печать у тебя есть?
– Печати нет...
– Ну, так и убирайся!.. Он меня через Баку отправит.
Я распорядился: всем коммунарам возвращаться обратно. Но коммунары в крик:
– Это все брехня! Наши возчики говорят.
Возчики что-то горячо доказывали в толпе коммунаров.
– Что вы тут говорите?
– Ны правда назад! Впырод можно, назад нэ нада.
– А вы откуда знаете?
– Наш чилавэк пришол, наш чиловэк гаварыл.
– Когда пришел? Когда говорил?
– Триы дня прышол.
– А чего ж ты молчал?
– спрашивает Дидоренко.
– Нечиво гаварыть. Впырод можна...
Колька Вершнев подбегает красный, заикается до полного изнеможения.
– В-в-в-верно, н-н-н-адо идти!
Ребята взбудоражены, взволнованы, никому не верят и готовы лезть в какие угодно пропасти. Кто-то разговаривает с заведующим базой в таких горячих выражениях, что я посылаю туда дежурного командира. На Кольку я прикрикнул:
– Ты доктор, черт тебя заьери, а поднимаешь глупыю волынку.
– А я г-г-г-говорю...
– Ничего не смей говорить, молчи!
– А к-к-к-как же?
Я приказываю Волчку трубить общий сбор. Когда все сбегаются, я приказываю:
– Становись!
– Куда становись?
– Стройся по шести лицом в городу.
Неохотно, надутые, злые коммунары разыскивают свои места в строю, оглядываются и все спорят, но я даю уже следующую команду:
– Равняйся! В оркестре!..
Удивленный Левшаков подымает палочку.