Выдавливаю улыбку.

— Всё лучше некуда.

Она всё ещё с сомнением смотрит на меня, после чего кивает. Да, действительно, всё лучше некуда. Ещё один стон, слетевший с её губ, и я брошусь под фуру там, где предоставится возможность.

— Правда, всё отлично. Я бы не приехал, если бы были проблемы.

— Вдруг ты хотел отвлечься.

— Ты не будешь моим способом отвлечься.

— А… кто будет? — почти шёпотом, спрашивает Эмма. Румянец с её лица сползает с каждой последующей секундой.

— Никто и никогда не будет моим способом отвлечься. Я не использую людей.

Скорей, этот способ выбирает Мэйсон. Возможно, отец. Но не я. Я не использую человека для того, чтобы заштопать и залечить раны, и откровенно говоря, ран у меня вовсе нет. Их некому наносить. Было некому, потому что сейчас мельчайшую боль может причинить одна мысль об Эмме. Не имеет значение, какая именно: она с кем-то, с ней что-то. Любая подобная мысль о ней, что-то вроде крошечного ножа, который успешно втыкают в сердце.

Эмма указывает направление движения, и спустя час, мы достигаем нужной точки. Вокруг ничего, только лес и дорога, с которой съезжаю на гравий, чтобы не стоять прямо на трассе. Машины проезжают крайне редко. Примерно, одна за десять или пятнадцать минут.

— Если ты хочешь меня тут убить, то я сильней, — с улыбкой, предупреждаю я.

— Этого нет в планах, — хихикает Эмма. — И я не умею водить, поэтому ты нужен мне живым.

Солнце почти скрылось за горизонтом, а это значит, что скоро начнёт смеркать, из-за отсутствия солнечных лучей, потянет холодом и на поляну опустится туман. Этот день запомнится тем, что завтра же я закину в багажник одеяло. Но ещё это говорит о том, что тепло Эмме способен дать только я, если не брать в расчёт салон машины и тёплый обдув. Конечно, я запомню то, где в моих объятиях будет она, поэтому напоминалку об одеяле стоит сделать в телефоне.

Эмма ставит коробки на капот, а я рыскаю по карманам, чтобы взять телефон, но понимаю, что он остался в салоне, и возвращаться за ним не хочется. Получаю из её рук банку колы и благодарю.

— Что тут есть? — интересуюсь я. — Голодные животные?

— Красивое небо, — смеясь, исправляет Эмма.

— Откуда знаешь?

— Тут часто проводят мероприятия с телескопом.

— Любишь астрономию?

— Она интересна, особенно, когда видишь вживую.

— У тебя фетиш по микроскопам и телескопам? — улыбаюсь я, отрывая кусочек пиццы.

Эмма показывает язык и делает глоток колы. Никогда не понимал, в чём различие между колой и пепси. В цвете этикетки?

Когда открываю ту коробку, что была выбрана для меня, лицо Эммы бледнеет и искажается, над чем я посмеиваюсь. Мне никогда не понять, что неприятного в морепродуктах, они же проходят обработку, сейчас я не поднимаю только что пойманную креветку и не кладу её на тесто. Она готова к употреблению и очищена. Но я не отказываю себе в том, чтобы поиздеваться над ней.

Протягиваю ломтик Эмме, из-за чего она белеет ещё больше.

— Будешь?

— Я ненави…

— Ненавижу морепродукты, — в один голос с ней, смеясь, утверждаю я.

Она наблюдает за тем, как я откусываю кусочек.

— Когда-нибудь меня просто стошнит.

— Придётся держать твои волосы, — пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Я бы не хотела, чтобы ты был рядом в этот момент.

— У тебя не будет выбора.

— Надеюсь, будет.

Стучу по капоту и выгибаю бровь.

— Помочь залезть?

Эмма бегает глазами между мной и машиной, но скрывать нечего, я знаю, что она измучается стоять на каблуках.

— Да, — выдыхает она.

Вытираю руки и кладу их на талию девушки, подсаживая её на капот. Эмма благодарит улыбкой, а я, не желая, возвращаюсь на прежнее место.

Не проходит и пары часов, как становится темно. За это время мы успеваем набить животы и болтать на отдалённые темы. Эмма не пытается заговорить о чём-то личном; не спешит рассказывать о своей жизни и не задаёт вопросы мне. Девчонки всегда довольно любопытны, особенно, когда дело касается прошлого. Не знаю, для чего знать какие-то подробности, особенно про отношения. Эмма знает, что у меня их не было, но что, если я соврал? Удивительно и то, что она не спрашивает причину, по которой их не было, хотя, её я тоже говорил. Я не лгал. Так вышло. Я не могу дать оценку, хорошо это или плохо, но предпочитаю придерживаться мнения, что ни к чему тратить своё и чужое время на что-то незначительное и не имеющее продолжения. Второй человек может упустить что-то стоящее из-за того, что уже есть бессмысленное. Для чего и зачем мучать друг друга?

На ночном небе начинают сверкать звёзды, когда я убираю пустые коробки на крышу и занимаю место на капоте, опускаясь на лобовое стекло в полулежащее положение. И когда делаю это, чувствую дрожь, исходящую от Эммы. Не думая, стягиваю толстовку и протягиваю ей.

— Не надо, — отмахивается она.

— Если не наденешь сама, то я сделаю это силой.

Эмма не пытается гнуть своё и спорить. Она принимает толстовку и натягивает её на тело.

— Спасибо.

Вытянув волосы, она вновь опускается и ложится на стекло, возвращая взгляд к небу, пока я смотрю на неё.