– Это ничего не значит…

– А это и не важно. Просто напарница – тоже хорошо. Ты спросил, что я делаю? Пишу ей от тебя письмецо. Вот, послушай: «Срочно приезжай ко мне! Все объясню на месте. Речь о парадоксе. Не пиши и не звони – ответить не смогу. Просто приезжай! Срочно!!! Вопрос жизни и смерти!!! Главное: никому не слова!»

– Полина на такую лажу ни за что не купится… – хрипло – во рту у меня внезапно пересохло – выговорил я.

– Вот и проверим, – пожала плечами девушка, небрежно бросив смартфон обратно на кровать.

– Она приедет, – заявил от окна Ковальский. – Впрочем, пока ее ждем, можешь все рассказать нам сам. Я имею в виду – о штаб-квартире. Адрес, подходы, размещение охраны… Если поторопишься, вопросов к Белоголовцевой у нас уже не останется! Ну как, начнем?

– Да катись ты Уроборосу под хвост!

– Фу, как некультурно! Ладно, не очень-то и хотелось. Подождем…

* * *

– Попробуем еще раз. Адрес штаб-квартиры Ордена?

– Пошел ты!.. – прорычал я, неистово кидаясь вперед и вынуждая при этом веревки глубоко врезаться в тело – мои голые предплечья уже были сплошь в крови – впрочем, я этого почти и не замечал.

Рывок не привел ни к чему, кроме очередного тычка дулом пистолета под ребра в исполнении грузно повисшего у меня на плечах Ковальского.

– Неправильный ответ, – констатировал центурион. – И не ори так – соседей переполошишь. Еще раз перейдешь на крик – прострелю тебе ногу. А рот на время заткну – как вон ей, – кивнул он на привязанную по соседству ко второму стулу Полину. – Или, может, надежнее будет ей что-нибудь прострелить?

Она приехала. Она, парадокс в задницу Уроборосу, приехала! И угодила прямиком в расставленную ловушку.

Отвечать на вопросы легионеров моя верная напарница, разумеется, отказалась, да от нее, похоже, иного и не ждали, потому как почти сразу запихнули в рот тряпку для мытья посуды (все, что она успела мне крикнуть – «Не говори им ничего, что бы они ни…»). После этого спрашивали только меня. Трижды не получили ответа. И трижды за этим следовал негромкий хруст – чернявый при помощи пары найденных на столе карандашей ломал Полине очередной палец на руке. Вопли боли заглушал кляп.

– Глупо, – вздохнул Ковальский. – Очень глупо! Только зря оба страдаете. А ведь пальчики – это так, разминочка. Закончим с ними – перейдем к… Ох, лучше бы тебе этого пока не знать! А конец-то все равно будет один и тот же – никуда вы от нас не денетесь! Так что хватит упрямиться. Отвечай: где ваша чертова штаб-квартира?

– В Медведково, – обреченно выдохнул я, надеясь тем самым выиграть нам время.

Забившись в узах, словно золотая рыбка в неводе, Полина яростно замычала: то ли, поняв мою игру, постаралась изобразить возмущение «гнусным предательством», то ли просто не могла уже молча сносить неотступающую боль.

– Та-ак, – протянул центурион. – Уже лучше… Если ты, конечно, не врешь! – ухватив меня за подбородок, Ковальский развернул мое лицо к себе и впился глазами в глаза. Мне показалось, что взгляд я выдержал. – Скорее всего – врешь, – все же предположил – а может, просто попытался взять меня на понт – он. – Но проверим. Итак, какая улица?

Не то чтобы я хорошо знал тот район – Медведково назвал просто потому, что оно, вроде как, где-то на севере – в противоположном конце города от Капотни. Так себе хитрость, ясное дело, но что сказано, то сказано…

– Ну, возле парка, – выговорил я – там же, наверное, есть какой-нибудь парк? Они везде есть… – Почти прямо на МКАД… – вот МКАД там точно имеется.

– Проверим, – повторил Ковальский. – И если соврал – уж не обессудь… Оля, отзвонись Легату, доложи.

– Ольга! – потянулась за телефоном рыжая.

– Да, да, я помню, – кивнул центурион. – А у тебя, – снова повернулся он ко мне, – есть часа полтора, чтобы передумать. Если наши скажут, что там и похожего ничего нет… Ох, не завидую я тогда вам, господа брюсовцы! Наизнанку выверну! А пока, чтобы вам лучше думалось… Влад, закончи с ее левой рукой – для ровного счета! Чтобы потом, если что, с чего-то более веселого начать.

– Что? – вытаращил глаза я. – Нет, стойте! Я же вам все сказал!

– Может, и да, – пожал плечами центурион. – Но если вдруг нет – сразу поймешь, насколько был неправ…

Чернявый уже взялся за свои карандаши.

– Не надо! – взмолился я.

– Надо, Федя, – осклабился Ковальский. – Надо!

– Нет! – заорал я, рывком заваливая стул на бок – в полупризрачной надежде попасть коварному центуриону головой в живот – но нашего мучителя там уже не оказалось. Пропали вдруг и оба его подручные, исчезла несчастная Полина, растворилась даже сама комната вместе с мебелью, стенами и окном – все это разом скрылось в бушующем вихре переноса.