«Потому что натуральный пидорас», — шептал мне въедливый голос Кирсанова. И я была склонна согласиться.

Бедро не то что бы болело, скорее просто горело.

— Елизавета Игоревна, так и будем молчать? — без особого энтузиазма полюбопытствовал капитан, сидящий впереди меня. Он устал. Промок. И вообще, его уже всё и давно достало. Это ещё молоденький лейтенант и мальчик-курсант жаждали правды, а капитану было глубоко и сильно… наплевать.

Нервно дёрнула плечами. Мне тоже стало пофиг. Только права было жалко терять из-за такой скотины как Толмачёв. А в целом. А в целом я тоже устала, промокла и… хотела спать.

— Молчим? — от нечего делать уточнил у меня ДПСник.

Я моргнула глазами в знак согласия.

— Молчим, — озвучил он мой жест.

Минут через пять дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, и в машину нырнул курсант.

— Ну что, Иван, как у вас там дела?

— Протокол составили, — ответил «мальчик» и стянул с себя капюшон форменной куртки.

Мой взгляд тут же уткнутся в белобрысый затылок, состоящий из сплошных завитков. Ну точно, мальчик.

— А мы молчим, — без особых интонаций в голосе сообщил капитан. — Ладно, я покурить схожу, а ты пока барышню посторожи.

Капитан вышел, и я откинула голову назад. Отчего-то начала болеть шея.

То, что Иван меня рассматривает, я почувствовала сразу. Казалось бы, после истории с Толмачёвым меня должно было начать трясти от любых признаков мужского внимания, но этот смотрел как-то по-особенному. Будто скользил по мне своими глазами без всяких намёков или пошлости, скорее с простым человеческим участием. Хотя откуда я могла это знать? Ведь и лица его не видела в тот момент.

— Что случилось? — наконец-то нарушил тишину "мальчик".

Опять дёрнула плечами. А что, с капитаном же прокатило.

— Он тебе что-то сделал? — чуть ли не с сочувствием в голосе спросили у меня.

Удивилась. Даже глаза расширились, хорошо, что голова назад откинута была. Не хотела, чтобы видел мои эмоции.

Опять наступила тишина. Только дождь бил по крыше автомобиля.

— Лиза, — позвал он тихо и вкрадчиво. — Я помочь хочу.

И тут я взорвалась. Не знаю от чего, просто вот всё в один момент полезло из меня, словно говно из канализационных труб. Причём взорвалась в лучших традициях Артура Кирсанова: либо радостно, либо зло. Вот и выбрала последнее.

— Хер ли тебе от меня надо?! Чего привязался?! Героя из себя решил построить? Так вот, я не жертва, и спасать меня не надо! Себя лучше спаси! Мальчик! — я резко замолчала. Тяжело выдохнула. Думала, что он пошлёт меня куда подальше или наорёт в ответ. А он, гад, сочувственно улыбнулся. Я даже голову вперёд наклонила, чтобы лучше разглядеть его реакцию. Нет, точно улыбается.

— Лиза, не пытайся казаться циничной. Тебе не идёт, — скорее попросил, чем приказал мне Иван.

Вот здесь я реально офигела. Наверное, даже рот открыла.

А он всё так же спокойно сидел вполоборота передо мной и без всякого стеснения разглядывал меня своими голубыми глазами.

Помнишь

Мы же договорились

Когда ещё не родились

Что встретимся так

Ты в железной машине

Поперёк сплошных линий

Разобьёшь моё сердце

Об перила моста

(с) Znaki

Меня продержали ещё около часа. Впервые за весь прошедший год захотелось позвонить домой и предупредить родителей. С мамой вышел до ужаса несуразный разговор:

— Я задерживаюсь, не теряйте меня.

— У тебя всё хорошо? — уточнила мама, хотя уже давно перестала задавать мне вопросы.

— Всё нормально, — успокоила я её.

Потом мы обе помолчали.

— Лиз, — позвала она меня в какой-то момент.

— Да, мам?

— Возвращайся, — попросила меня мама. Появилось ощущение, что говорила она не про сегодняшний вечер, а в целом про всю нашу жизнь.

— Я попробую.

Мальчик-курсант всё это время сидел со мной в патрульной машине и загадочно улыбался. Демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая, что диалог между нами окончен. Но его последняя фраза всё не давала мне покоя: «Лиза, не пытайся казаться циничной. Тебе не идёт». Отчего-то меня это злило. Можно было подумать, что он меня знал. Видел меньше часа, а уже выводы какие-то делал. Это вообще не его ума дело, что идёт мне, а что нет!

Опять пыталась быть гордой и независимой, но упрямый взгляд сам всё время упирался в зеркало заднего вида, в попытках рассмотреть моего нового сторожа. У него было простое и открытое лицо, широкий нос, мощные скулы и по-детски полные губы. Непослушные светлые волосы так и норовили от влаги закрутиться в кудряшки. Появилось совершенно неадекватное желание коснуться их, пригладить что ли, а то не представитель закона, а… чёрте что!

И глаза эти голубые! Бесили меня со страшной силой.