В сумерках подъехали к мосту. Рядом с ним стояла сторожевая башня. Дежурившие легионеры приютили нас на ночь, и мы отлично выспались в безопасности. Утром пересекли реку по длинному широкому каменному мосту. Осталось проехать совсем немного, мы надеялись прибыть после обеда.

Через семь часов нудного пути мужики остановились перекусить и дать отдых лошадям. По их предположениям, осталось не больше часа до деревни. Я отозвал в сторону Яжефа:

– Папа, я сейчас от вас отделюсь. Объясни мужикам, чтобы они помалкивали на мой счёт.

– Но…

– Как ты себе представляешь моё появление в деревне? Поручишься, что мужики не попробуют повторить жертвоприношение?

– Нет.

– Тогда и появляться мне там не стоит. Не возвращайся сюда никогда. Забирай семью, пожитки и уезжайте на новое место. Брось дом и забудь.

– А как же ты?

– Я попробую вытрясти что-то со старосты, но не уверен, что получится. Дальше вернусь в Тикрун. Если понадоблюсь, знаешь, где меня искать.

– Ты не хочешь даже мать увидеть? – пристально посмотрел он мне в глаза.

– Может, и хочу, но не привязанным к дереву на полянке.

Он опустил взгляд:

– Хорошо. Эван, ты как будто чужой человек, наверное, это правильно после всего… Я хочу, чтоб ты знал, ты всё равно мой сын. Мы все тебя любим, – отец поднял на меня глаза.
– Эван, прости меня, если сможешь. Приезжай, пожалуйста, к нам, как сможешь и если захочешь. И спасибо.

– Приеду, как будет время, - я себя пересилил и обнял его, пусть этот пожилой уже человек живёт дальше спокойно, по возможности не оглядываясь назад. Ему ещё детей поднимать. – Береги семью, обними братьев за меня и поцелуй Кару.

– Я буду надеяться, что ты когда-нибудь это сделаешь сам.

Подхватил рюкзак, махнул удивлённым мужикам и потопал в лес. Пусть с ними отец объясняется. Зашёл в лес, немного углубился и надел броню, намотал маскирующие ленты поверх латных рук, повтыкал веточек. Через час я сидел на дереве в густой кроне и смотрел на переполох в деревне. Новость о переезде моей семьи вызвала настоящий ураган в населённом пункте. Со своего места я видел огромное удивление, смятение и затаённую радость на лицах родных. Моя маленькая сестрёнка Кара прыгала вокруг дяди Бжера, а он шутливо пытался её поймать. Отец организовывал братьев на сбор вещей, мать охала и причитала, но уже потихоньку включалась в процесс. Справятся.

К калитке подошла процессия пожилых людей, которую возглавлял сухонький староста. Отец никого не пустил во двор, быстро переговорил с пришедшими и отправил их подальше, судя по жестам. Старейшины потоптались и толпой ушли в сторону дома старосты, старые мудаки. Сколько моим надо на сборы? Дня два? Хоть бы не учудили что-нибудь.

По всей деревне люди собирались группками, явно обсуждая последнюю новость. Пока никаких враждебных действий никто не предпринимал. Посмотрим, что будет дальше. Мне, кровь из носу, нужно выйти из тела сегодня ночью. До вечера я сидел на дереве и наблюдал за жизнью Эвановой деревни. Рядом с моим укрытием прошли несколько охотников. Пока что народ в деревне успокоился, и уже в сумерках всё движение прекратилось. Кое-где зажёгся свет в домах.

Я привязался к дереву, уселся поудобнее и стал вспоминать все способы выхода из тела. Самым действенным мне в моём положении показался вытянуть своё тонкое тело из физического, потянувшись за сучки дерева, на котором сидел. Промучился час, но ничего не получилось. Плюнул и уснул.

Утром проснулся рано, слез с дерева и растворился в лесу. У меня созрел план. Целый день посвятил подготовке, к вечеру вернулся на облюбованное место, но несколько в другом виде. Я был голый, если не считать длинной юбки, связанной из травы. Тело я обмазал красной глиной, которую нашёл пару лет назад, когда исследовал окрестности деревни. Связал длинную бороду из стеблей очень тонкой травы и соорудил из неё же копну волос на голове. Когда лазил по лесу, случайно наткнулся на череп оленя с рогами, он дополнил мой образ, примостившись на голове. Вспомнил детскую забаву Эвана и нашёл гриб, который, если растолочь, смочить слюной и оставить на свету, начинал фосфоресцировать в темноте. Намазал этой смесью вокруг глаз. Нашёл палку, похожую на лапу, обмазал ещё и её.

В наступившей темноте через частокол деревни Водянки осторожно перелазил леший красного цвета. Я прокрался к дому старосты, он жил один, и нашему разговору никто не должен был помешать. Запор на двери аккуратно и медленно срезал, удлинив ци. В доме было темно, но Эван несколько раз бывал внутри и хорошо помнил обстановку.

В доме раздавались характерные поскрипывания и приглушённые охи-вздохи. Я даже замер от неожиданности. Чем это тут у нас занимается один из старейшин и с кем? В темноте видно не было, но в неверном голубоватом свете, льющемся из окна, отчётливо были видны очертания длинноволосой грудастой фигуры, которая подпрыгивала на кровати. Устроился староста очень неплохо. Молодняк, значит, в жертву, а сам тут тихонечко развлекается.

Аккуратно моя левая рука сжала рот женщины, а правая сдавила сонную артерию. Фигура задёргалась и обмякла. Дед даже не заметил, лёжа под ней. Отпустил тело, она упала на грудь старосты. Он ойкнул, начал что-то причитать, барахтаясь под женщиной. Приблизился к его лицу и откинул за ухо пучок травы, открывая нарисованный светящийся глаз. Я несколько часов тренировался в лесу говорить шипяще-рычащими звуками, вроде бы получалось, попробуем:

– Не вздумай кр-ричать, человек, – прошипел я дедку в лицо. Надеюсь, он копыта не откинет. – Иначе я сожру твою душу вместо Эвана. Что ты задумал сделать с его семьёй?