Аман молчал, глядя на собственные руки, обтянутые перчатками и не решаясь посмотреть на девушку. В поле зрения появилась изящная женская ручка с удивительно светлой кожей. Анью мягко прикоснулась пальчиками к его руке, задержала их так на пару мгновений и, не встретив сопротивления с его стороны, положила свою ладонь поверх его.

— А почему я должна от тебя отворачиваться? — её спокойный голос был подобен перезвону хрустальных колокольчиков.

Аман поднял глаза на неё. Аньюриэль улыбалась ему удивительной светлой улыбкой, от которой на душе становилось теплее.

Она знала о том, кто такие дэроны, ещё до того, как я рассказал. Понимала, кто я, и всё равно пришла…

— Я сужу о других только по их поступкам. И никогда не стану кого-то упрекать за то, какая кровью течёт у него в жилах. Никто из нас не выбирает где и кем родиться, с каким цветом кожи и формой ушей. Разве можно ненавидеть только за факт рождения?

Она, как всегда, была удивительно права в своих суждениях. Аман сидел, не зная, что ему делать дальше. Любой другой человек уже давно бы сбежал и натравил на него инквизицию. Но эта девушка продолжала сидеть с ним рядом и улыбаться, держа его за руку.

Может это потому что она — силлин? Нет, любой другой представитель её расы просто прикончил бы меня как демона.

Никакой логике поступок Аньюриэль не поддавался… Аман не знал, как на это реагировать. Верховный жрец до вчерашнего дня был единственным, кто знал его тайну. Он заботился о мальчишке-дэроне. Дал ему дом и цель — спасать человеческие жизни. Другие люди, узнавшие его секрет, называли его, в лучшем случае, фетранийским отродьем, кидали в него камнями и собирались сжечь на костре. Аман не питал лишних иллюзий о том, как относятся к таким, как он.

Кончик уха девушки неожиданно дёрнулся вверх. Она резко убрала руку и немного отодвинулась от него, едва заметно краснея. Аман удивлённо смотрел на неё, не понимая причины такой резкой перемены. Впрочем, ответ нашёлся быстро — в ближайшей к ним галерее стоял Верховный жрец.

Они оба молча встали. Аману всегда казалась странной способность девушки так активно шевелить своими ушками, причём правое и левое могли двигаться абсолютно асинхронно. Он вспомнил, что вопрос ушей для представителей её расы слишком интимный, и отвёл взгляд.

— Рад видеть тебя в добром здравии, дитя. — Наставник остановился, поравнявшись с ними.

— Ану арэ ле тие, — Анью кивнула в ответ на его приветствие. (*Пусть Солнце осветит твой путь*)

— Пойдём, я должен многое тебе рассказать.

Они прошли за Верховным жрецом к плите Хроники.

Аман уже прочёл текст с утраченной части. Теперь у него было лишь ещё больше вопросов, чем прежде…

— Эсдо разделили Ковчег Первозданного Света на семь частей, — наставник водил пальцами по строчкам, читая написанное. — Они поклялись спрятать их от мирской суеты. Там, где смертные, чей дух слаб, никогда их не найдут. Если же явятся достойные, пусть ведёт их орёл, несущий меч. И пусть кровь укажет им путь к великой мудрости. И пусть дружба укажет путь к великой силе. Слова Лютерана Первого — короля Лютерии.

Анью с серьёзным выражением на лице стояла рядом с наставником, смотря на плиту. И, очевидно, тоже ничего не понимала…

— Вы понимаете, Ваше Святейшество? — оставалось надеяться на мудрость Верховного жреца.

— Как и ты, дитя, я не понимаю слов Лютерана… Но умею читать между строк — и потому вижу чуть больше других… Так было с Хроникой, — Его Святейшество провёл ладонью по плите. — Многие винят Клемента Первого в том, что он не уберёг реликвию. И я так думал, пока не нашёл в «Книге проповедей» его проповедь о расколе веры.

Аман встретился взглядом с печальными глазами Анью. Очевидно то, в какое русло повернул разговор, ей не нравилось.

— В ней рассказывается история Шеакрии — великой Священной империи, — наставник, не замечая, как нарастает в глазах девушки чувство безысходности и как грустно опускаются вниз кончики ушей, продолжал: — Которая распалась из-за религиозных дрязг и алчности династии Термеров — архиепископов, чья жажда отыскать Ковчег привела к страшной войне. «Помните об этом, и пусть сей раскол убережёт нас от ошибок прошлого». Принято считать, что речь здесь идёт о религиозном расколе. Но истинный смысл куда глубже. Я уверен, что мой мудрый предшественник сам расколол Хронику, чтобы оградить Ковчег от подобных Термерам. Клянусь Руфеоном, я не знал, где он спрятал отколотую часть… Я и теперь не знаю, как кровь может привести к мудрости. Но догадываюсь, как дружба идёт плечом к плечу с силой. В «Летописи Акрасии» сказано, что лучшим другом Лютерана был Кассий — прославленный воитель, сражавшийся вместе с эсдо во времена Второго Вторжения. Если мои домыслы верны, то путь к Ковчегу лежит в Юдию. Туда, где располагалось королевство Кассия — Кабатия. Увы, о самой Кабатии мне ничего не известно.

Аньюриэль задумчиво смотрела на плиту Хроники, словно размышляя над услышанным.

— Ваше Святейшество, я благодарна вам за помощь. Ханталэ, — Анью склонила голову в вежливом полупоклоне. (*Благодарю*)

— Береги себя, дитя. Да осветит Руфеон твой путь!

— Я пойду, мне нужно собрать вещи в дорогу, — она посмотрела на него своими удивительными изумрудными глазами. — Аман, ещё раз спасибо за помощь и за то, что вылечил меня. Я рада нашему знакомству. Береги себя. Наваэр.

Анью улыбнулась напоследок и развернулась, идя в сторону выхода. Аман с грустью смотрел вслед уходящей искательнице, понимая, что скорее всего он больше никогда не увидит её. «Наваэр» на иссиларе означает «прощай». В груди расползалось странное чувство, стягивающее сердце, словно стальной обруч. Девушка вышла в распахнутые двери собора. Ветер подхватил пряди волос, заигравшие алыми сполохами под лучами полуденного солнца.