– Как ты можешь так говорить, — я не верила, что Кирилл может так думать, не верила, но и отрицать услышанное не могла. — Отпусти меня, — отвела взгляд.

Он покорно разжал пальцы, и я, отшатнувшись, вышла из гостиной.

— Вечером мы поедем к родителям, — услышала я голос Кирилла, едва вошла в ванную. — В шесть будь готова.

Я ничего не ответила. Присела на край ванной и посмотрела в зеркало над раковиной. Как можно так жестоко поступать? Неужели это и есть мой Кирилл, человек, за которого я собираюсь замуж? А если завтра он решит, что Яська — не его дочь? Если решит, что не любит меня и выгонит? Если откажется от Ярославы, когда та станет старше? Когда привяжется к нему? Что я буду делать?

Я помотала головой, отгоняя противные мысли. Нет. Со мной он так не поступит.

«Яся — моя» — эти слова были сказаны уверенно. Даже слишком уверенно.

— Ты меня услышала? — повторил Кирилл, стоя, по всей видимости, прямо за дверью.

— Да! — ответила я. — Я буду готова к шести. — И повторила совсем тихо, на выдохе, глядя на свое отражение: — Буду готова к шести. Я услышала тебя, Кирилл. Услышала.

Родители Кирилла были прекрасно осведомлены о том, что Яська — вовсе не родная им, но любили как свою. Они и меня любили как свою, приняли в семью, несмотря на наш маленький обман в канун Нового года, вылившийся в конечном итоге в большой скандал.

— У меня есть для тебя подарок, — едва мы вышли из дома, сказал Кирилл.

Я непонимающе мотнула головой.

— Подарок?

Настроение было не из лучших, всю дорогу я предпочитала молчать. Кирилл тоже не горел желанием заговаривать со мной без нужды. Когда мы приехали, и вовсе не пришел спать в спальню. А теперь… Подарок?

— Да, — обхватил меня за руку и повел в сторону от дома.

Яську мы оставили родителям. Каждый раз, когда приезжали в деревню, я могла хотя бы час быть предоставленной самой себе. Чем с удовольствием пользовалась. В основном, конечно же, спала. Сегодня же Кирилл даже слушать меня не стал, — практически приказным тоном заявил, что ждёт меня внизу для прогулки. Не устраивать же скандал при родителях Кирилла?.. К тому же, по всей видимости, он не рассказал им о случившемся с Катей.

— Кирилл, — позвала его, притормозив.

Он остановился, но руку мою не выпустил. Обернулся на меня.

— Кать, перестань.

— Что перестать? — спросила я.

Кирилл отвел взгляд, посмотрел куда-то поверх моего плеча, а после вновь на меня и выговорил:

— Я не хочу ссориться с тобой. Давай забудем о том, что произошло. У нас свадьба скоро, а мы ругаемся, — улыбнулся краешками губ, коснулся свободной рукой моей щеки.

— Ты должен был мне сказать, что у тебя проблемы, — как можно спокойнее произнесла я.

— Это что-то изменило бы?

— Изменило.

— Не изменило. Ты как мать Тереза ведешь себя. В мире миллионы сирот, но тебя волнует лишь судьба ребенка Кати.

— Просто… — тяжело сглотнула и выдохнула. — Просто я вижу, что ему я могу помочь. Кирилл, я… — посмотрела на жениха и продолжила, в попытке достучаться: — Пусть он не твой. Но у тебя же есть возможности. Ты можешь вырастить его как своего, а я… я тебе помогу.

— Хватит, — глаза Кирилла наполнились гневом. Снова злится…

— Хорошо, — кивнула я, отступая.

Сейчас и правда лучше отступить. Но сдаваться я не собиралась.

— Хорошо? — усмехнулся он, качая головой. — Кать, если ты снова заговоришь об этом ребёнке, я…

— Не заговорю, — уверила Кирилла и сама пошла вперед по дороге, уже поняв, что он ведёт меня к дому моей бабушки.

— Смотри у меня, — тон его потеплел.

Нагнав меня, Кирилл зашагал рядом. А едва мы вышли к дому, я потрясенно остановилась.

— Это мой тебе подарок. К свадьбе, вообще-то, — он приобнял меня за плечи. — Но строители уложились раньше срока и вот… — махнул в сторону дома.

Я не верила своим глазам. Некогда провалившаяся крыша сверкала в лучах солнца новым покрытием, стены были выкрашены свежей краской голубого цвета, фундамент отреставрирован, деревянный заборчик, где некогда Кирилл написал мне признание в любви, восстановлен и покрыт белой краской.

— Кирилл… — на глаза навернулись слёзы. Я порывисто прижалась к жениху, позабыв о разногласиях и, всхлипнув, проговорила: — Это самый лучший подарок. Спасибо тебе. Я и подумать не могла, что бабушкин дом будет… будет снова как раньше.

— Каким я его помню, — он обнимал меня в ответ, поглаживал спину, и мне было так хорошо…

Мне вдруг подумалось, что я действительно дура. Он ведь всё ради меня, для меня. Для меня и для Яси, а я посмела подумать, что он может нас бросить. Да если бы хотел, ни за что не стал бы Яську признавать своей.

— А надпись сохранилась? — выдохнула ему в область груди.

Почувствовала его усмешку. Объятия его стали крепче, подбородок уперся мне в макушку.

— Ну а как же. Я хочу, чтобы, когда ты вдруг засомневаешься в моих чувствах, — отстранив меня, Кирилл заглянул в глаза и сказал серьезно, уверенно: — Хочу, чтобы ты смотрела на эту надпись и помнила. Я могу быть тысячу раз неправ, Катя. Я могу злиться на тебя. Могу говорить грубые, обидные слова. Но хочу, чтобы ты знала — я тебя люблю.