Все действия властей и распространяющиеся слухи о расстрелах крестьян и селян, привели к тому, что из бело-зелёной Сибирской армии целыми отрядами, полностью вооружёнными, стали уходить солдаты и унтер-офицеры. Они решили своими руками наводить порядок в местах, где проживали раньше, и поквитаться со всеми, кто принёс беды и несчастье в их родные деревни и селения. Таким образом Сибирская армия вскоре разделилась на две враждующие части, на белую и зелёную.

Белая армия была опорой военной власти Российского Государства, и состояла в основном из имперских генералов и старших офицеров царской армии, а также из унтер-офицеров и солдат республиканской армии, присягнувших сначала на верность Временному правительству, а потом на верность Российскому Государству.

Зелёная армия не была однородной, она состояла в основном из крестьянских партизанских отрядов, казачьих вооружённых формирований и добровольцев ушедших из Сибирской армии. Все отряды зелёноармейцев воевали, и против большевиков, и против Белой армии Российского Государства, и против иностранных войск Антанты, под своими ярко-зелёными, как они говорили, под природными флагами. И лишь когда к зелёноармейцам присоединились отряды анархистов-индивидуалистов, флаг поменяли на чёрно-зелёный…

Теперь все воюют со всеми, и каждая сторона считает правой только себя. Так что когда закончится эта гражданская война никто вообще не знает. Наш сводный отряд защищал крупное село недалеко от Томска. Жителям села были близки идеи народного анархизма, о котором писал Бакунин, вот они и поддерживали наш отряд продуктами, а мы в свою очередь оберегали село от нападения бандитов и различных партизан. Военным властям Российского Государства также захотелось ограбить крепких селян, которых мы защищали, поэтому против нас и бросили отряды чехословацкого корпуса. О дальнейшей судьбе нашего отряда, вы наверное уже знаете, её Князю поведал Николай, когда мы повстречались с ним в лесной чаще».

— Да мы знаем уже о печальной судьбе ваших товарищей, — сказал мой отец. — Надеемся, что вы вскоре окончательно поправитесь, Иван Демьяныч, и продолжите дело защиты селян. Война рано или поздно закончится, так что мы с вами уже сейчас должны думать, какая жизнь будет после войны. Мы с вами дали людям своё слово, так что должны сдержать его.

— А как же Князь, он сдержал своё слово? — с улыбкой спросил моего отца Батька Кондрат.

— Сдержал, можете не сомневаться, — также с улыбкой ответил мой отец. — Два месяца назад сын у него родился. Назвали малыша Иваном, в честь старого анархиста Ивана Лютича. Так что, память о хорошем человеке будет жить долго…

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Наши поселянские целительницы, я говорю про мою матушку и супругу Яринку, сделали своё лекарское дело очень хорошо, так что, вскоре трое наших друзей-анархистов из Томска были полностью здоровы. По этому поводу, отец даже организовал общий обед прямо у нас во дворе, так как в летней трапезной мы бы все не поместились. Несмотря на то, что уже стали проявляться проблемы с наличием повседневных продуктов, Яринка умудрилась наготовить различных блюд. За общим столом все трое анархистов выглядели бодрыми и хорошо отдохнувшими. Вся одежда наших друзей была поселянскими женщинами постирана, тщательно отмыта от пятен крови, а все дыры от пуль и разные разрывы швов аккуратно заштопаны. Так что все трое Томских анархистов выглядели довольно опрятно, и их можно было спокойно воспринять за мастеровых людей, из какой-нибудь отдалённой деревни, отправившихся в город искать себе работу.

После общего обеда в честь выздоровления наших друзей, все отправились отдыхать перед дальней дорогой. На следующее утро, согласно распоряжению моего отца, четверо наших лучших артельных охотников и я, назначенный старшим нашего отряда, вооружённые «Винчестерами» и «Кольтами» с солидным боезапасом, отправились сопроводить Ивана Демьяныча и двух его товарищей. Для этого, нашему небольшому отряду были выделены лучшие лошади с поселянской конюшни. Кроме того, всем артельным охотникам было указано ехать предельно скрытно, и общаться между собой только по охотничьим или поселянским прозвищам. Это на тот случай, если наш разговор случайно услышат спрятавшиеся в лесу враги. Кстати, такое же правило, насчёт общения, существовало у всех наших поселянских дозорных групп. Нам следовало перемещаться только по тайным лесным тропам, и довести наших друзей до почтового тракта недалеко от въезда в Барнаул. Там мы должны были с нашими друзьями-анархистами расстаться, и забрать с собой лошадей, ибо три всадника едущие в город, сразу же могут привлечь внимание как военных, так и местных властей. Тем более, что нам было неизвестно, кому в то время принадлежала власть в Барнауле и Алтайском крае. А трое пеших мужчин в заштопанных одеждах, с полупустыми котомками за плечами, идущие в город в поисках заработка, никому не будут интересны, ни властям, ни военным, ни бандитам.

Выехал наш небольшой отряд из поселения без всяких долгих прощаний и напутствий, ибо все поселяне были заняты повседневными делами. Погода стояла хорошая, солнышко пригревало своим мягким теплом, а пение птиц услаждало слух. Казалось что в мире существует лишь красота и нет никакой кровавой войны, однако всё в мире было с точностью до наоборот.

Сначала наш отряд передвигался по еле заметной дороге, чуть заросшей травой, ведущей к оставленному пустовать Торговому подворью нашего поселения, но не доезжая где-то полторы версты до него, мы свернули на тайную лесную тропу ведущую в обход былого торжища.

Когда до Торгового подворья оставалось с треть версты, нас остановил поселянский дозор. Дозорные увидев трёх незнакомых им мужчин в нашем отряде, спросили кто у нас за старшего и получив ответ попросили меня отойти с ними в сторонку.

— Здравия тебе, Шатун. Рассказывай, что случилось? — тихо сказал я старшему дозорному.

— Тебе тоже здравия, Князь, — так же тихо ответил Шатун. — Докладываю, чужаки на нашем Торговом подворье объявились. Я уже отослал Лисёнка в Урманное на единственном коне, чтобы он доложил о происшествии Главе поселения. Мне, как сам видишь, в данный дозор всего двоих молодых выделили, вот и пришлось тут куковать ожидая когда Лисёнок возвернётся.

— Получилось выяснить кто к нам заявился, и сколько их там?

— Мы с Лешим с утра забрались на деревья и наблюдали в бинокли из леса, что по ту сторону подъездной дороги. Врата на подворье тогда были широко открыты и возле них находились двое часовых, остальных чужаков мы внутри увидели, за тыном. Скорее всего они появились там, либо вчера, либо позавчера, ибо третьего дня, когда мы там всё осматривали, на подворье никого не было. Леший насчитал около двух десятков человек лежащих либо на соломенных подстилках во дворе, либо на телегах и подводах, то ли раненые, то ли какие-то больные, непонятно. Возможно, их там намного больше. Предполагаю, что заявилось десятка три-четыре, точнее я тебе сказать не могу, так как несколько чужаков постоянно перемещаются по подворью. Иногда они поят водой лежащих, ну и как водится проверяют наши пустующие торговые дома и лавки, но более часто, все ходячие чужаки, заходят в помещение, где раньше пребывал старший Торгового подворья. Судя по облачению и разнообразному оружию незваных «гостей», на наше Торговое подворье заявились зелёноармейцы. Их отряды Лешему уже довелось встречать на лесных дорогах.