Она все еще была дикой, женщиной с сердцем волчицы и лицом, что могло разорвать города. Теперь все об этом знали.

8

ТАНЕЦ КОСТЕЙ

Служанка накручивала волосы Айслинг на раскаленную кочергу, которую постоянно совала в огонь. Она кривилась, когда та тянула, и кусала губу, чтобы молчать. Споры с ними были тщетными. И не важно, что ее волосы и без того вились. Они настаивали, что они завивались не в ту сторону.

Как такое было возможно?

Она тихо заскулила, когда за волосы дернули сильнее. Они не давали ей сдвигаться со стула.

Айслинг все утро ходила как по иголкам. Она переживала, что служанки могли видеть ее лицо. Как они отреагируют? Посчитают ее красивой? Поймут, кто ее семья? Или выбросят ее, потому что она явно из Благих?

Но женщины, что пришли в комнату, не знали, что проклятие было снято. У них не было глаз.

Их кожа была темной, как полночь, лица без глаз были гладкими, как фарфор. Золотые узоры украшали их лица как маски, подчеркивая черты, которых им не хватало, но без которых они особо не страдали. Они двигались по комнате с грацией танцоров.

Они не выглядели как служанки, как ей казалось. Их одежда была из лучшего шелка, она скользила по их телам, тихо шурша, пока они двигались. Маленькие диадемы были вплетены в их косы. Даже пальцы были смочены в золоте.

— Кто вы? — спросила Айслинг в сотый раз.

— Мы из фаворитов.

— То есть вас одобряет Герцогиня сумрака?

Фейри мудро кивнула.

— Но это ничего не объясняет, да? — пробормотала Айслинг. — Ай!

Вошла другая женщина, идеальная копия той, что тянула волосы Айслинг так, что могла их вырвать.

В руках прибывшей был сверток черной ткани.

— Ваш наряд для бала, миледи.

— Не леди.

Фейри склонила голову и протянула платье. Айслинг не хотела касаться его. Оно было сделано из слишком хорошего материала для нее, и она всю жизнь убегала от такого.

Но оно было там. Близко, можно было коснуться, и Айслинг знала, что оно было гладким. Такой шелк могли сделать только фейри.

Она выдохнула и встала. Они помогли ей одеться, вылили платье на ее тело, словно воду, пока оно не опустилось вокруг нее как вторая кожа. Юбка чуть расходилась у ее бедер, ниспадала до пола. Все ее тело было прикрыто, кроме опасного выреза между грудей, останавливающегося над ее пупком.

Издалека платье выглядело просто. Но вблизи она видела темную вышивку на плечах и талии с изображением Дикой Охоты. Крохотные кусочки обсидиана в вышивке сияли, когда она двигалась. Но она сияла не светом. Она сияла тьмой.

— И последнее, — фейри протянула серебряное ожерелье. Оно впечатляло плетением. Лозы винограда с шипами окружили ее тонкую шею.

Айслинг охнула, когда холодный металл коснулся ее горла. Шипы нежно легли у ее пульса, и когда она сглатывала, ощущала, как они впиваются. Это ужасало, но все ощущения в ней проснулись с волной жара.

Она прижала пальцы к ключице.

— Всю ночь?

— Да, госпожа, это нужно носить остаток ночи, — фейри нанесла парфюм на ее грудь.

— Почему?

Хриплый голос ответил ей:

— Герцогиня хочет, чтобы мы делали то, что она желает.

— Бран, — ответила Айслинг. Румянец поднялся от ее груди к щекам, она отвернулась от него.

Он не мог увидеть ее лицо. Не сейчас. Она не была готова. Она многое хотела рассказать и объяснить.

Почему она не рассказала ему раньше? Потому что часть ее души хотела, чтобы он всегда видел ее как странную ведьму, проклявшую его. Она не хотела быть Благой фейри, соперницей. Ее устраивало одиночество, она была тенью в ночи, которая не оставалась в памяти.

До него.

Ее дыхание застряло в горле, фейри сделали реверансы рядом с ней.

— Прочь, — буркнул он. Их спешные шаги чуть не вызвали ее улыбку, пока она не услышала, что он прошел вперед. — Глупое занятие. Я не знаю, чем она думает, устраивая бал. У нас есть работа.

— Она не знает, что мы тут за ее сердцем, — прошептала Айслинг, застыв в центре комнаты.

— О, она знает. Она дала ясно понять, что принимает вызов.

— Тогда, может, она ощущает себя безопаснее в окружении подопечных.

— Возможно, — ответил Бран. — Или она играет. Она явно считает нас слабыми. Но мы не такие.

Она знала, что он хотел так похвалить, но она не могла дышать, горло сдавило. Айслинг не ощущала себя сильной в этот миг. Она хотела сжаться на земле, прижать ладони к груди и молить сердце успокоиться.

— Айслинг? — тихо спросил он. — Что-то не так?

Все было не так, и она не могла сказать ему, потому что ей не хватало смелости развернуться. Она хотела, чтобы он увидел ее лицо, но все в ней отказывалось повернуться.