– Большой. Больше, чем у вас. Я же, все-таки в ВУЗе учусь, там гораздо больше народу.

Аня немного расстроилась. Она так сильно гордилась своим попаданием сюда, даже, можно сказать, хвасталась этим перед человеком, которому было сложнее. Никита понял, что сказал что-то не то, когда заметил, что огонек в глазах Ани немного потух.

– Нет, но парням легче намного, ведь парней в педагогическом ВУЗе не так много, как девушек, да, и вообще, парней в лагеря всегда ждут и ищут днем с огнем.

Ане снова вернулась уверенность в том, что она действительно совершила поступок. Никита все это чувствовал и подмечал не только по глазам, но и по жестам, выражению лица. По тому, как выпрямилась Анина спина, вернулась осанка. Он был весьма неплохим психологом (по его собственному мнению, конечно), улавливал тончайшие изменения в человеке. Не всегда их правильно трактовал, конечно, но ошибался он только в случае с женщинами. Это простительно, скажу я Вам, ведь даже сама женщина не всегда сможет правильно назвать причину своих поступков. Поэтому-то женщины гораздо интереснее предсказуемых и примитивных мужчин.

– Мы, кстати, с твоим напарником приехали вместе из одного города. Хоть я за всех сказать не могу, но, по крайней мере, чтобы из нашего ВУЗа попасть сюда, процедура, примерно, следующая…

***

– Нихера для этого делать не нужно!

Леша отправил топливо в глотку и звонко цокнул рюмкой об стол, за которым к этому моменту оставались лишь двое: он сам и Светлов. Рядом со Светловым, отодвинувшись от стола, эквилибрировал на задних ножках крохотного стула Антон. Тяжелое дыхание то выпячивало, то втягивало его живот, подобно мехам – и это стоило Антону недюжинных усилий. С такими мехами, должно быть, даже Гефесту было бы тяжело справиться, а что уж говорить об обычном смертном. Сознание его пылилось сейчас в самых дальних уголках черепной коробки – там его охранял этил, иногда тыкая в него копьем, чтобы оно окончательно не выключилось. Белки его глаз выглядывали из-под дрожащих век. В похожем состоянии находятся люди, когда отходят из своего тела, чтобы посмотреть на себя со стороны. Душа Антона уже готова была бы постучаться в лимб, если бы не знала, что Антон регулярно доводит себя до такого состояния. Придется еще голубке посидеть в клетушке. Кто-то из участников мероприятия были увлечены Лесей прямиком в соседнюю комнату до детских кроватей. Те, кто поскромнее, ушли, выкрикивая похабные матерные песни, шататься по лагерю в поисках приключений. Остальные, либо завалились в недрах дачи спать, либо переводили продукт в гостях у фаянсового друга.

Наши же симпосиасты в интимной обстановке делились друг с другом деталями своих биографий.

– Я пришел на пару, на которую давно не ходил. Психология, вроде. Еще я буду по пятницам на одну пару ходить!

– Ты далеко живешь что ли? – Уточнил Светлов.

– Так ведь нет, прямо рядом, в общежитии! Можно выйти за десять минут до начала занятия и потом еще в аудитории пять минут сидеть ждать.

– А что тогда не ходишь?

– Лень. Бывает, будильник откладываешь, откладываешь, откладываешь, а потом думаешь "двадцать минут до пары, не успею собраться".

– Ну и опоздал бы, ничего страшного.

– Некрасиво опаздывать вообще-то, тем более, если живешь в двух шагах! Так вот. Жду, значит, начала пары, преподавателя еще нет. И тут заходит староста, говорит: "Никто в Крым не хочет съездить на лето за счет педухи?".

– Педухи?

– "Педуха", "пед" – ВУЗ наш педагогический. Большинство его так называют и это еще по-доброму. Я ведь из маленького захолустного городка и, даже можно сказать, мечтал в пед поступить. А как поступил, переехал в большой город, пообщался с местными, так те его, оказывается, вообще не воспринимают как университет, "шарагой" его обзывают. Мне обидно, конечно. Я ведь, может быть, правда хотел здесь учиться, считал его хорошим учреждением. С детьми работать хотел, в конце концов. А мне потом говорят: "Так ты в шарагу поступил, было бы чем гордиться!".

– В наше время педагогом быть не престижно, хоть это и странно. – Светлов сжимал и разжимал в кулаке пластиковый стаканчик, а потом рассматривал, во что он превращался.

– Ага! Не говори! Ведь даже мои одногруппники так говорят! От них слушать такое обиднее вдвойне! "Я никуда не поступил, а сюда для страховки документы подавал, чтобы в армию не ходить"! Подумать только! – Леша схватил бутылку и сделал пару больших глотков. Светлов протянул ему тарелку с сухариками, которые не пошли на конфетти для Леси. Леша пожевал немного и выплюнул в чей-то стакан.

– Да, это смешно даже. Сперва они говорят: "Педагогический для тупых", потом плачут: "Где же мне найти хорошего учителя для моих детей?"

– Аминь! – Буркнул Антон. Понимал ли он о чем здесь говорят?

– Я немного отошел от темы. Староста спросила, а я подумал: "Пускай это, скорее всего, какая-то афера, но хотя бы нужно узнать, что мне это будет стоить". Поднял руку, она дала мне контакты человека, говорит: "Свяжись с ним, тебе объяснят, что нужно делать".

Леша замолчал, уперев лицо в сжатые кулаки, лежавшие на столе. Затем приподнял голову и начал растирать кулаками щеки.

– Э-эх, что-то меня совсем развезло, – затем он зевнул и осмотрелся кругом. Его зрачки не реагировали на свет и не фокусировались. Сколько бы Леша не щурился, детали не поддавались его восприятию.

– Ты связался? – Спросил Светлов.

– С кем?

– С кем тебе нужно было связаться?

– А, да. Если я сижу перед тобой, ты еще спрашиваешь? Это не самое главное… После того как я связался, мне только сказали принести деньги на самолет. На этом моменте я хотел уже отказаться, но мне сказали, что нужно будет предоставить чеки в бухгалтерию и деньги вернут. Дальше меня отправили на медосмотр. Я снова хотел отказаться. Неделю терять, бегая по врачам! Но девочка, которая уже не раз сюда ездила, рассказала мне о местном Айболите, который всю медкнижку заполнил печатями всего за тысячу рублей. Даже зубного! – У Леши с отвращением поднялась верхняя губа. – Родители, отправляя детей в международный детский центр, рискуют тем, что дети могут заболеть от вожатых… Убогонько…