fox-in-a-box: Организаторы, что вы творите ахахах))))))))))

Пришлось составить табличку в экселе.

Так вот, шампунь на Арчи вылил либо Дарен для прикола, либо Джесси по сценарию шоу.

Харви захочет подкатить к Брюсу, но, думаю, не только он, Брюса вообще должны хотеть все, чтоб ему покоя не было)

А вылетит Арчи, потому что он пока самый противный и для шоу нужен? только чтоб вот на него шампунь выливали ^^

Шон с некоторой долей облегчения закрыл на телефоне вкладку с бегущей строкой — комментариями зрителей. Пока на него самого внимания не обращали, на первых порах это было даже хорошо — меньше знаешь, меньше шансов на возникшую неприязнь. Как, впрочем, и симпатию, потому и пронеслась следом строка: А Боб лапочка)))

На шоу Шон подался потому, что его уговорил папик, как он называл своего сожителя Вилли, пятидесятилетнего стилиста и не последнее лицо в шоу-бизнесе. Сейчас у Шона было все — тачка, шмотки, богатые дружки, но одного так и не появилось: известности. Все продолжали воспринимать его как придаток к медийной личности, молодого любовника стареющего богача, и мало кто помнил, что несколько лет назад Шон кричал: «Свободная касса!» — в бургерной и добирался до дома на общественном транспорте. Даже сам Шон уже забыл, будто это было в прошлой жизни. Вилли устроил его на проект с целью «примелькаться» — чаще мелькаешь на экране, чаще приглашают на модные показы и выставки. В шоу-бизнесе считалось неимоверно крутым, если твой любовник участвует в реалити-шоу — типа как выставка породистых собак. Шон идею поддержал с самого начала и теперь чувствовал себя той самой чистокровной псиной среди дворняжек. Конкуренцию ему мог составить разве что Арчи, такой же лощеный и ухоженный, как и он сам.

В планах закрутить интрижку у него не было, хотя Вилли и слова против бы не сказал — просто воспринял бы это, будто его ребенок завел новую игрушку, не более. Да и не понравился ему никто: «дворняжек» типа Тима и Говарда он считал ниже своего достоинства, а Арчи и Вуди видел насквозь. Оставались, правда, еще такие, типа Олби и Харви, но это был ни разу не его типаж, поэтому Шон решил на проекте просто расслабляться — ходить в бассейн и спортзал, много спать и полезно питаться, то есть делать то же, что и всегда.

Олби, проспав несколько часов и поднявшись с утренним скандалом, затронувшим честь и свободы разряженных кур, называемых павлинами, за окнами, уснуть больше не смог. Пока охранник орал громче кур, он исследовал кухню, обнаружив запасы готовой еды в холодильнике, отдельную морозильную камеру, забитую полуфабрикатами и замороженным мясом, поставил вариться лапшу по-домашнему и смазал огромную сковороду маслом. Когда на кухню ввалились Харви и Говард, достал из коробки еще яиц и ветчины. У лестницы кто-то бубнил и падал — видимо, это Брюс пытался довести Вуди до комнаты.

— Конченые птицы, — сообщил Харви, вытряхивая из усов мусор. — Лучше б уток завели. У них жир полезный.

— В морозилке есть, — ответил Олби, передавая ему бутылку с минералкой. — Завтракать будете?

Говард при слове «завтракать» заерзал на стуле оживленно, Харви сглотнул, и Олби испытал облегчение — с этими двумя он точно подружится. Простые мужики, без выебонов.

У Олби всегда были проблемы с общением, он в школе считался молчуном и ботаном, который учится на одни пятерки. Универ хотя и помог немного раскрепоститься, но характера, робкого и замкнутого, не изменил. Омеги на Олби внимания не обращали, им подавай наглых ушлепков, поэтому первый сексуальный опыт у него случился с альфой. Случайным образом, когда он приютил у себя в общаге пьяного товарища. Было смешно, неловко и удивительно, и даже утреннее пробуждение в пропахшей перегаром комнате его не огорчило. После этого Олби начал следить за собой — записался на плавание, начал бегать по утрам, выбросил растянутые свитера. Окончив учебу, уехал в столицу и устроился работать в самую большую библиотеку в стране, где чувствовал себя так, словно там же был зачат, родился и прожил всю свою жизнь. Выступал на конференциях с докладами, проводил вечера чтений, но страх знакомиться с новыми людьми он так и не изжил.

Правда, потом, познакомившись, Олби давал волю своей страстности, и не любой альфа был способен двигаться после «встреч», даже несмотря на то, что скромный, вежливый библиотекарь был в принимающей позиции.

— Еда! — обрадовался Говард, отламывая от батона сразу половину и радостно улыбаясь разложенной на тарелке глазунье из полудюжины глазков. — Я и сам бы мог, но в таком состоянии… Спасибо, дружище!

— Может, тогда лучше попозже? — спросил Олби с сомнением, шинкуя зелень для салата.

— Нужно плотно позавтракать, чтобы потом не скрутило. — Харви вытер с усов томатный сок и почесал оцарапанные руки. — И нужно будет решить вопрос с готовкой и уборкой. Либо кто-то готовит, а кто-то убирает, либо по очереди.

— Вечером собрание вроде. Спросим у Джесси, когда он проснется. Но лично я за первый вариант, потому что готовить не умею, — сказал Говард. — Да и Арчи с этим Мистером Пафосом в красном тоже вряд ли.

После завтрака — сытного и вкусного, надо признать, мальчишечка этот был кулинар от бога, чтобы такое сотворить из простых продуктов, — Харви зашел в комнату, посмотрел, как, безмятежно раскинувшись на животе, спит самый младший, Боб. Художник с выбеленными волосами, разметавшимися в художественном беспорядке, тоже досматривал предутренний сон, поэтому Харви взял полотенце и тихо прокрался мимо пустой кровати Арчи на выход. Лечь спать после борьбы с павлинами очень хотелось, но не в таком виде же! Надо было принять душ.

Зайдя в чистый, сверкающий белизной и хромом душ, Харви выбрал первую с краю кабинку и быстро намылился, чувствуя тяжесть в паху — его малыш всегда после попоек требовал к себе особого внимания. А учитывая тот факт, что у него давненько никого не было, а вокруг был настоящий цветник из чудесных альф, в боевую готовность «малыш Харви» пришел буквально за десяток поглаживаний мыльной рукой.

Опустив глаза на слишком крупное даже для омег достоинство (кстати, большая часть альф тоже отсеивалась по этой причине: гладить и облизывать — пожалуйста, а внутрь — ни-ни), Харви полюбовался на выпроставшуюся треугольную, как у гриба, красивую головку и случайно бросил взгляд на стенку кабинки. Странно, как он не заметил, входя в душ, эту дыру в стене — аккуратную, из которой сейчас приглашающе манил явно альфий указательный палец.