Харви внимательно присматривался к участникам. И если быть честным, больше, чем выиграть, найдя натурала, он желал найти тут свою половинку. Пока что увиденное ему нравилось. Теперь главное было не спешить, не выделять кого-то особо, но и не тянуть кота за хвост, чтобы не увели более расторопные коллеги.

Раздражал его, пожалуй, только один персонаж — альфонсик в красном. Кажется, его звали Шон. Он еще ему ничего не сделал, но острая неприязнь разливалась в груди пилота только при виде лощеного мужчины. Харви допускал, что альфа может быть любым — и нежным и игривым, и манерным и жестким, но только не альфонсом. Это уже не альфа. Одно дело, если Харви скажет своей половине — сиди дома, я для тебя в лепешку расшибусь. И совсем другое, если здоровый лось «не определился» по жизни. Порхайте вокруг него, любите, цените, а он будет с писюном играться. Тьфу, бля.

К его несказанному удовольствию, их комната для второй четверки участников, в которую входили еще Дарен, Арчи и Боб, оказалась по другую сторону от вольерчика со спящими павлинами. Парни вроде подобрались нормальные, и Харви решил сходить к соседям, чтобы поближе познакомиться с первой четверкой. Для близкого знакомства не хватало общего застолья — обычно оно многое раскрывает и объясняет. Но у Харви с собой было — летчик он или где? Поэтому, даже не разобрав вещи, он засунул в оба кармана джинсов по бутылке виски и отправился в комнату напротив.

Швырнув рюкзак с вещами на верхнюю полку шкафа-купе, Дарен первым делом принялся запихивать в ящик выделенной ему тумбы предметы первой необходимости: дезики, упаковки жвачек, жидкость для линз — ну не своего же цвета у него были синие-синие глаза, — блокноты с набросками, карандаши разной степени жесткости и различную мелкую ерунду. Когда на пол при этом высыпались фольгированные цветные квадратики, он хмыкнул, потому что Боб, устраивающийся напротив, едва заметно смутился и отвернулся. Но Дарен заметил — он всегда был внимателен к деталям.

— Целка? — поинтересовался он, расшнуровывая ботинки.

— Ты это мне? — встрепенулся тот. — Ты о чем?

— Спрашиваю, в твой волшебный улей еще не залетала ни одна пчелка? Тоннель не пробивали шахтеры? Из Мариинской впадины еще не всплывал ни один ихтиозавр?

Боб моргал непонимающе, и Арчи, организатор свадеб, занятый развешиванием своих многочисленных костюмов, снизошел до пояснения:

— Он спрашивает, был ли у тебя секс.

— Был, конечно! — возмутился Боб. — Иначе б я сюда не пришел.

Дарен не знал, правду ли говорит этот альфа с нежной даже на вид кожей и длинными омежьими ресницами, но он знал, зачем сам пришел на проект — за вдохновением.

У Дарена, ставшего известным еще тогда, когда он учился в колледже искусств, заполучив внимание благодаря поразительно натуралистичным портретам, сейчас в жизни был застой. Картины он писал так же легко, как и прежде, набрасывая основу за пару бессонных ночей с банкой кофе — его он варил про запас, — но ничего как прежде живого в них не было. Черты клиентов — весьма обеспеченных, к слову — казались ему тошнотворно однотипными. Жизни в сидящем на кушетке в его мастерской альфе или омеге было ни на штрих, ни на мазок, писать их было скучно, и Дарен понял, что близок к тому, что в их кругу называлось «исписался».

— Тебе надо потрахаться, — авторитетно заявил его друг Питер, заявившись в один из вечеров с пиццей. — Спустить пар.

— Спустить пар я могу и с аквалангом или на скейте, — отозвался Дарен, рассматривая пятна от краски на ладонях, которые пытался оттереть растворителем. — Сунуть в кого-то член — не мой способ отдыха, прости.

— А если в тебя?

— Пошел на хуй! Больной мудак.

— Вообще-то, — подмигнул Питер, открывая коробку и роняя на пол кружочек охотничьей колбаски, — вдохновение зависит от уровня либидо. Чем ниже либидо, тем скуднее твои таланты.

— Кто тебе этот бред впарил? — Дарен бросил грязную тряпку на стол рядом с коробкой и забрал себе кусок пиццы.

— Джесси. Помнишь, мы зависали на курорте на островах? Он еще телеведущим оказался?

— Кайтавенький такой? Помню. Я его задницу по памяти рисовал еще неделю, хотя он так никому и не дал. С принципами, сучка рыжая.

Питер, прожевав свой кусок, вдруг выпучил глаза, и Дарен фыркнул:

— Что, халапеньо?

— Я знаю, как тебе развеяться! Джесси позвали в реалити-шоу, где под одной крышей будут жить дюжина охрененных мужиков! Могу замолвить и за тебя словечко!

— И Джесси будет жить?

— Ты же гей!

— Я би. Мне нравилась его кайтавость. И родинки на заднице, так что, возможно, это выход.

— Или вход.

— Короче, — Дарен потащил третий кусок, — звони своему Джесси. Среди дюжины мужиков найдется хоть один, кого я захочу нарисовать.

Джесси по старой дружбе с Питером затащил Дарена на проект, хотя так и не смог вспомнить, где они встречались с художником, делая вид, что они не знакомы. Дарену, впрочем, пока на это было фиолетово — он обживался и присматривался к альфам, выискивая самого фактурного.