– Посмотрим, – усмехнулся брюнет с внимательным взглядом серых глаз, и, положив на край стола коробочку и букетик орхидей, предложил, – позволь тебе помочь, Эми? По правилам ты сегодня хозяйка и должна оделить нас кусочками торта, если желаешь.

– Конечно, желаю, – кротко улыбнулась ему ученица, но букет не отдала. – Кора, а куда мне все складывать?

– Марош, – тотчас позвала та, – а где коляска?

Через несколько секунд коляска стояла возле них, и втиснутые в ведро розы занимали всю верхнюю полку. А Кора с Хлоей и Сули помогали Миэль резать и раскладывать по тарелкам куски торта. Подарки сыпались дождем, но девушка старалась запомнить каждого, и оделять тортом и благодарной улыбкой строго по очереди. Почему-то это казалось ей очень важным, никого не обидеть невниманием.

Дейн исчез сразу, как только получил свой кусок сладкой крыши, но на прощанье махнул рукой и на присутствующих просыпался душистый град из мелких разноцветных цветочков.

Ежика с ромашкой Кора сразу отставила в сторону, заявив, что это кусок для именинницы, а для ее подруг выделила крылечко с грибами. Впрочем, торта с избытком хватило всем, и даже осталось для тех, кто сейчас был где-то занят делами. Главный повар, добродушный и улыбчивый как торговец шариками, унес его в холодный ларь, пообещав, ни про кого не забыть.

Свахи и Сули ели торт вместе с Миэль в ее комнате, куда официант помог перевезти подарки и цветы. Они весело смеялись, припоминая шутки и комплименты холостяков и старались не замечать слез, поблескивающих в счастливых глазах сиротки.

А когда Хлоя с Сули ушли на работу, Кора решительно распахнула чужой шкаф с одеждой.

– Извини, Эми, – пояснила она без малейшего стеснения, – но в некоторые места в Мадморе воспитанным доннам принято ходить в определенных нарядах. Например, на ярмарку, на водную прогулку и на пикник. Ну и разумеется на приемы и балы. На таких сумасбродок, как донья Эсвильда, выбегающих на улицу в бальных платьях, горожане смотрят с осуждением. Я бы не стала тебе этого говорить, но ты девушка очень чуткая и сама будешь расстраиваться, ловя снисходительные взгляды других донн. И я бы сказала: – не обращай на них внимания, ты несомненно разумнее и воспитаннее большинства, но опасаюсь, что вместо удовольствия прогулка принесет тебе огорчение. Поэтому позволь выбрать тебе наряд на сегодняшнее утро.

– Выбирай, – не задумываясь, согласилась Миэль, успевшая представить эту ситуацию и осознать правоту наставницы.

Все произошло бы точно так, как она сказала. И хотя Эмиэль давно привыкла делать безразличный вид, выходя на улицу в дешевом неуклюжем платье, кто бы знал, как сильно кололи ее насмешливые и снисходительные взоры подруг. Потому-то их постепенно и не осталось, этих зазнаек. Миэль предпочитала пойти на ярмарку с Заритой, чем служить им подушечкой для игл или бедной родственницей.

Менее чем через час из агентства беззаботно выпорхнули две донны. Кроме пришпиленных к прическам небольших соломенных шляпок, на них были надеты светлые льняные юбки в мелкую мягкую складку и голубые поплиновые блузы с кружевным узором.

Прогулка на паруснике Миэль понравилась просто чрезвычайно. Но сильнее всего, раз и навсегда ее сердце пленило озеро Алайо, на берегу которого раскинулся Мадмор. И если до того момента, как девушка взошла на борт быстрой яхты, вдохнула свежего ветерка и увидела играющих на глубине рыб, в ее сердце еще жила тоска по родному городку, то отныне она исчезла, вытесненная новой любовью. К показавшемуся ей бескрайним прозрачно-зеленоватому водному простору; сиявшим под солнцем гребешкам легких волн; к всевозможным судам, от гуляющих вдоль берега маленьких яхт и лодок, до стоящих у причалов шестимачтовых красавцев. И к белокрылым птицам, свободно скользящим в высоком небе над этой нереальной красотой.

Теперь Миэль желала бы жить только тут, ходить по вечерам на набережную, провожать тонущее в воде солнце, ловить ладонями и щеками ласковый ветерок. И не хотела вспоминать о том, с каким высокомерием смотрела прежде на подруг, произносящих имя столицы с восторженным придыханием. Ах, Мадмор!

И неважно, что мечтали они о больших магазинах, роскошных особняках и старинных замках. Эти глупышки просто еще не видели Алайо.

Сидя в везущей их домой коляске, Миэль была задумчива и молчалива. Когда Кора осторожно спросила, почему так погрустнела ее ученица, девушка с тихим вздохом ответила, как мало понимала прежде собственную мать, родившуюся и выросшую тут. Но вынужденную жить в Олхене.

– И еще мне очень жаль Рушера и Зариту. Прежде я хотела однажды вернуться и позвать их к себе. Но теперь, боюсь, не смогу уехать от этой красоты. А у них там старенькая тетушка и друзья.

– Ну, тебе пока рано об этом думать, – мягко улыбнулась Кора, – а к тому моменту, как ты решишь их позвать, многое может измениться. Иногда жизнь меняется просто стремительно.

О том, как она была права, Миэль в первый раз подумала, когда извозчик высадил их у запертых ворот агентства, а не подвез к крыльцу.

– У вас потоп? – наигранно пошутила Кора, подойдя к охраннику, никого не пускавшему в калитку.

– Не беспокойтесь, ничего страшного, – заученно отрапортовал тот, пропуская их во двор, – на кухне пирог подгорел, дыма натянуло.

– Бывает, – с деланным облегчением поддакнула сваха, – давно пора уволить этого растяпу.

И к дому шла неспешно, как на прогулке, но ученица видела и ее сомкнутые губы, и мрачно сдвинутые брови.

– Что случилось? – едва войдя в дом, осведомилась сваха у швейцара, но тот только молча кивнул ей на быстро шедшего в их сторону Азхарта.