— А Ремир Ильдарович где? — спросила она зачем-то.

— В офисе, — лаконично ответил водитель. — Куда едем?

Полина разочарованно назвала адрес.

«Ну правда, с какой стати ему приезжать? — убеждала она себя. — Он ведь работает. Радоваться надо, что машину вон прислал, вспомнил, позаботился. Другой вообще отправил бы её куда подальше после всего».

Но всё равно очень хотелось встретиться с ним. Очень!

«Хотя бы для того, чтобы поблагодарить. То есть, конечно, именно для этого».

За минувшие послебольничные две недели Сашка окончательно окрепла. Даже с виду округлилась и порозовела. Теперь хоть вполне выглядела на свои четыре годика.

Ну а Полина активно искала няню с медицинским образованием — скоро уже выходить на работу, а с кем оставить ребёнка до осени — понятия не имела.

К сожалению, та, что раньше, полгода назад, сидела с Сашкой, уже нашла себе другую подопечную. А новые как-то не нравились — то опыта, по мнению Полины, мало, то вид слишком легкомысленный, то, наоборот, чересчур суровый, а то просто — не лежит душа, и всё тут. Уже сама на себя злилась за нерешительность и переборчивость. Время подпирало, больничный уже заканчивался, а Сашке ведь надо ещё привыкнуть к новому лицу.

Неожиданно, то есть как всегда без предупреждения, к ним нагрянули родители Ольгиного мужа, Сашкиного отца.

Полина с ними почти не общалась, всего раза три-четыре и видела их после похорон. Они были уже пенсионеры и жили в деревне, в собственном доме. Осенью, бывало, привозили овощи из своего огорода, какие-нибудь соленья-варенья, да и всё. Ну ещё каждое лето звали в гости, заманивая чистым воздухом, козьим парным молоком и прочими деревенскими прелестями. Но Полина неизменно отказывалась — и не хотела, и боялась: случись что, в городе хоть скорая, врачи, лекарства. А там?

В этот раз старики снова зазывали к себе. На жалость давили, что внучка уже так выросла, а они её толком и не видели.

В конце концов Полина сдалась. Правда, тут, скорее, врачи убедили, что, мол, для здоровья девочки лучше не придумать. А это всем аргументам аргумент.

Пока Полина гостила у стариков несколько дней, извелась вся от скуки, но Сашке там нравилось. Где это ещё она могла есть клубнику с грядки? Но особенно вся эта живность — гуси, цыплята, даже коза — её восторгала. Так что, скрепя сердце, Полина оставила Сашку у деда с бабушкой ещё на неделю, а сама уехала в город. Нет, она скучала бы и дальше, но больничный закрыли, надо было выходить на работу.

Утром, пока ехала в офис, Полина отчего-то волновалась так, как не волновалась ни перед первым рабочим днём, ни даже перед собеседованием. Подходя к зданию, поймала себя на том, что озирается по сторонам с мыслью, вдруг Долматов сейчас подъедет. Поймала и одёрнула себя: ей-то что?

В отделе работа кипела так, будто за час все стремились успеть сделать как минимум недельный объём. Оксана Штейн носилась из кабинета в кабинет точно угорелая.

«Ах ну да! Вторник же, — вспомнила, усмехнувшись про себя, Полина. — Децимация по-долматовски».

Как только начальница отправилась на планёрку, Анжела утянула Полину в курилку «посекретничать».

«Ничего не изменилось за три недели», — подумалось ей.

Но оказалось — нет, изменилось. Например, уволили Стоянова и за его место развернулась конкурентная борьба между Оксаной и начальником маркетологов.

— Но я и так знаю, что Ремир выберет Штейн. Этот марафон между ними — просто видимость, проформа.

— Почему? — от запаха табака Полину уже мутило, но так хотелось послушать про Долматова, что она старалась не замечать этого и просто дышать через раз.

— Да потому что Ремир её любит, все знают.

— В смысле? — опешила Полина. И опешила — это ещё мягко. Даже табачная вонь перестала досаждать.

— Ну, не в том смысле, что они любовники. Нет, конечно. Просто он её очень уважает. Как работника ценит и симпатизирует ей, как человеку. А для своих любимчиков он всегда поблажки устраивает.

Настроение вдруг как-то сильно и сразу испортилось. Даже уточнение, что любит он Штейн, не как женщину, а как человека и работника, не слишком утешили. И остальные сплетни она слушала уже вполуха.

После планёрки Штейн вернулась непривычно спокойной, даже воодушевлённой, и тотчас вспомнились слова Анжелы, и вновь неприятно кольнули.

Ну а потом Полину и вовсе переселили на первый этаж.

— Ремир велел в центр обслуживания тебя посадить, — сказала Штейн.

— Почему? — удивилась она.

— Не могу знать, — пожала плечами Оксана. — У нас как-то непринято дискутировать с ним по поводу его решений.

По кабинету прокатились смешки. Полина понимала, что смеялись сейчас не над ней, но всё равно было неприятно. А может, это просто слова про директорскую любимицу Штейн так сильно запали в душу?