– Дорогие практиканты! – Карлион взял слово со своей повозки, которую обступили остальные, – запомните этот день – вы ступили под сень великого Селестара! Его камни и долины помнят седую Эпоху, а может и сотворение Ниариса. Кто из вас знает, как и с какого языка переводится имя нашего мира?

Факультеты – каждый на своей повозке – оживились, студенты переглядывались и совещались. Я сама никогда не задумывалась о слове, звучащем естественней моего собственного имени, что со снартарилла значило «рожденная зимой».

– С эльфийского – «древний»! – выкрикнул кто-то.

– Давай, Сай, – подначивал Роб, – ты у нас знаток эльфийского!

– Я не… – начала было я, но в ушах раздался знакомый голос.

«Предвечный с хейнгвара, языка перворожденных драконов».

Лжет? Хочет снова выставить дурой?

– Мне тоже любопытственно, что скажет твоя молодая поросль, Карлион, – из-за ближайшего холма на изумрудной виверне выехал снарр в черном костюме погонщика. Солнце отливало золотом на значке мастера, а бледно-голубые инистые глаза источали холод. И почему снарров назвали солнечными эльфами? Им куда больше подошло бы прозвище «ледяные». Платиновые волосы эльфа были собраны по бокам в диковинные косицы – ни дать ни взять плетение северных мастериц, а сзади падали свободным каскадом – по плечам, по спине. А на повозках был настоящий курятник. Все хотели покрасоваться, но также опасались произвести неверное впечатление.

«Говори», – жестко приказал Фил.

– Многоуважаемый лорд снарр, Ваше смирейшество магистр Карлион, наставники и друзья, – повысив голос, дабы он прорвался через какофонию и достиг адресата, я отвесила легкий поклон, – позвольте дать ответ.

– Сейчас она скажет, что Ниарис это «выродка кусок», – шепнул кто-то. Раздались смешки, но тут же затихли под взглядом снарра.

– Говори, – льдисто-голубые стрелы настигли и меня. Голос звучал преувеличенно гладко. Я сглотнула.

– Имя нашего мира означает «предвечный», – меня пронзала сотня взглядов, но они были комариными укусами по сравнению с ледяным клинком, вошедшим прямо в грудь, – с хейнгвара, языка перворожденных драконов.

И с трудом подавила порыв зажмуриться.

– Как твое имя, мастер…? – клинок вошел глубже.

– Сайерона Коул, – еле выговорила я. Во рту будто груду камней разгребла.

Эльф наклонился к Карлиону, и я наконец выдохнула. Ненадолго. Нашептавшись, мужчины разошлись, и снарр снова припечатал взглядом, словно ставил свою ледяную метку.

– Я, мастер Майерис, буду твоим наставником.

Мастер Майерис. Проклятый Фил добился своего.

И что теперь делать? Что полагается девицам в таких случаях? В обморок от счастья упасть?

– Благодарю, мастер Майлерис, – поклонилась я, краем уха различая новый шорох возбужденных шепотков. Неужели все настолько слепы, что не чувствуют безразличия снарров? Настолько холодного безразличия, что роду людскому неведом, ибо даже на самое ничтожное насекомое мы смотрим с большим теплом. Снарр же за века пресытился всем – самыми изысканными блюдами, развлечениями, ландшафтами. Я наконец смогла отфильтровать эмоции от взгляда Майлериса. Меня банально пугало быть вещью, декорацией в его глазах. Вещью, которую он выделил из других. У которой больше вероятности быть сломанной… К счастью, снарр перевел свое высокородное внимание на Карлиона.

«Ты преувеличиваешь. Впрочем, Майлерису уже восьмая сотня пошла. Не могу знать, что чувствуют в его возрасте, но молодых человеческих девочек он любит до сих пор».

«Чтооо?!»

Перед глазами все поплыло, я чудом не пошатнулась.

«Не есть же он их любит, с чего такая паника? И на внутренностях наши маги с Седой эпохи не гадают. Не трясись!»

«Зачем?…»

Одно слово, почти спокойное, почти равнодушное. Дальше лежала грань, и я была к ней близка. Послать снарра к гхаровой бабушке, и лети все пеплом. Похоже, он это уловил, потому что градус веселья снизился.

«Тебе не обязательно с ним спать, – меня передернуло, – просто будь собой, лучшей ученицей. Поверь, этого достаточно. Сблизишься с ним и выведаешь то, что я скажу».

Думала, большего удара уже быть не может, ан-нет. Для Фила я тоже вещь, причем в самом мерзком смысле. Неужели я надеялась, что наше короткое знакомство что-то изменило в нем? К глазам подступали предательские слезы, но я поднимала подбородок все выше.

«Почему ты не использовал для этой роли кого-то другого из своих марионеток? Я похожа на подходящую кандидатуру?!»

«Из моих марионеток, – передразнил эльф, – только ты способна заинтересовать Майлериса», – и добавил холодно, смешка в голосе как не бывало, – «ты во многом не смыслишь ни грана, а мне не хватит вечности объяснять».

«Ты… ты… даже не пробовал!» – во мне взвыло отчаяние. Если бы он объяснил, как равной, я могла бы стать… партнером, сообщницей? Глупости.

«Пробовал, и наткнулся на стену».

Это он о моих сомнениях? Но они естественны. Мы ничего друг о друге не знаем, ну почти ничего. А он уже поставил на мне крест. Больно. Будто тебя списали, отправили в утиль, на полку с биркой – второй сорт. Ну нет! Это он поставил крест на своих дипломатических, педагогических и еще гхар знает каких способностях.