— У меня в кармане, — сказала она, поморщившись, когда сунула туда руку. Она достала маленький сверток, завернутый в хлопок и бечевку, который ее дрожащие пальцы никак не могли развязать. Гораций, ловкий в этом деле после десятилетий шитья, быстро развернул свёрток. Оттуда выпали два мизинца.

— Это от Матери-Пыли? — спросил Миллард.

Эмма кивнула.

— Она нашла меня в доме Бентама, как раз перед нашим отъездом, и практически заставила взять их.

Бронвин осторожно перекатила палец между ладонями, раскрошив его в порошок. Она обработала немного на порез на лбу Эммы. Тогда Енох, который не брезговал открытыми ранами, посыпал пылью обрубок отрубленной руки Горацио и глубокие порезы на его груди, и кровотечение сразу же прекратилось. Затем Гораций сделал пасту, смешав пыль с водой из лужи, и приложил ее к шее Джулиуса, а затем импровизированную повязку из разорванной рубашки, повязанной поверх нее. Его кожа стала на пару оттенков ближе к нормальной, чем раньше, но все еще пепельной, а на шее, где Каул схватил его, виднелись синяки в форме пальцев. Когда паста впиталась, его глаза затрепетали, и он начал расслабляться.

Гораций прислонил его спиной к камням.

— Ты выглядишь намного лучше, — ласково сказал он.

Джулиус закрыл глаза и медленно покачал головой.

— Я чувствую, как распространяется его яд, — спокойно сказал он.

Гораций закусил губу и отвернулся.

Мы посидели с минуту, позволяя сердцам постепенно замедлить ритм. Прислушиваясь к шелесту ветра в кронах деревьев. Приятное покалывающее онемение прошло через мою голову, возможно, симптом крайнего истощения. Потом я вспомнил кое-что, что пробудило меня от полусна.

— В чем дело? — спросила меня Нур.

— Горацио что-то сказал мне на ухо, прежде чем отключиться. «Она мне все показала», — сказал он.

Эмма нахмурилась.

— Кто ему показал? Каул?

— Нет, пустота. Я думаю.

— Ну так разбуди его, — сказал Енох, пожимая плечами.

— Он только что чуть не умер! — воскликнула Бронвин.

Губы Горацио посинели, грудь медленно и неглубоко вздымалась.

— Он пока не может говорить, — сказал я. — Давайте дадим пыли минуту поработать.

— Ты видел эти огни в луже у Каула? — спросила Себби. — Джулиус, ты меня слышишь?

— Слышу, — процедил он сквозь зубы. — И, да, я видел.

— Они вспыхивали каждый раз, когда он кого-нибудь убивал. Например, когда он проглотил их душу, это свечение, скорее всего, было душой, уползающей вниз. — Себби говорила быстро. Она оторвала часть света вокруг своей головы, чтобы защитить свои чувствительные глаза, так что я не мог разглядеть выражение ее лица.

— Возможно, этот свет и есть та сила, которая его оживляет, — предположил Миллард. — Я помню такой же свет, наполняющий Библиотеку Душ, сияющий из каждого сосуда.

— Мы должны найти способ забрать ее у него, — сказала Нур. — Украсть ее и поглотить.

Себби наклонился к Софи, молча смотревшей вдаль, и громко заговорила с Пенсевусом.

— Это правда, Пенни? Мы должны съесть его маленькую душу, что светится?

Софи перевела пустой взгляд.

— Пенни уснул, — пробормотала она. — Может быть, навсегда.

Голова Нур резко повернулась к ней.

— Что? Почему?

Софи прижимала Пенсевуса к груди, но неохотно перевернула его, чтобы показать нам, что он был разрезан на куски и потерял половину своей набивки из опилок.

Нур придвинулась ближе, нахмурив брови.

— Его можно вылечить? — тихо спросила она. Это была первая забота, которую она проявила к своей старой кукле.

Софи покачала головой.

— Я не знаю.

— Вот. — Енох сорвал горсть травы и протянул ее Софи. — Запихни это в него. Исправлено.

— Это так не работает. В нем было что-то старое и особенное, а теперь оно исчезло.

— Я уверена, что кто-нибудь из имбрин может помочь, — сказала Эмма, начиная приходить в себя.

— О, ради бога, это всего лишь чертова игрушка, — сказал Эддисон.

— Спасибо, — согласился Енох, и все девушки уставились на них. — Теперь мы можем беспокоиться о том, как вы, пожиратели света, доберетесь до Каула? Если он хотя бы прикоснется к вам…

Его взгляд упал на Джулиуса.

— Никто не обещал, что это будет легко, — сказала Себби.

— Вот именно, — сказал Миллард. — Вот почему вас семеро.

— Мы расходный материал… — пробормотал Джулиус.

Гораций бросил злобный взгляд на Еноха. — Это не так.

Я услышал странный шум, исходящий от Эммы. Я не мог припомнить, чтобы она издавала его раньше. Она начала плакать.

— О, мисс Эмма. — Бронвин придвинулась ближе и обняла ее.

Эмма шмыгнула носом и сердито вытерла слезы.

— Я так устала бороться, — сказала она.

— Я тоже, — сказал Миллард, прислоняясь к одному из камней, сложенных позади нас. — Похоже, наши испытания никогда не закончатся.

— Закончатся, — сказал Гораций. — К добру или к худу, к победе или к смерти… довольно скоро всё решится.