– Да ты просто сумасшедшая! – бросил он, убегая.

Девушка уперла руки в бока и посмотрела направо, словно кто-то стоял рядом с ней.

– Робине, ты только послушай, что несет этот невоспитанный месье. Я всего лишь придала ускорение его мыслям в пространстве. А он даже не поблагодарил. Наглец!

От ее слов Ник перепугался еще больше.

– Правда не любит трусов, возможный преемник Лапласа, у которого есть настоящее имя, – сказала незнакомка.

В шаге от границы Ник все-таки остановился. Это была безопасная зона. Теперь убежать он мог в любой миг.

– Я думала, что ты преемник Лапласа, но, похоже, ошибалась. Он бы разгадал загадку и принес предмет памяти. А ты оказался всего-навсего черно-белым подопытным козликом, заблудившимся в лабиринте для хомячков.

«Черно-белым? – подумал Ник. – Но это ты черно-белая, а не я…»

Он не успел додумать, как девушка продолжила речь.

– Забери свою кепку, – сказала она и швырнула бейсболку Нику.

Тот поймал ее и тут же надел на голову, не заметив, что в ней была горсть снега.

– Вот чертовка, – проговорил он и вышел из сумеречной зоны. На сегодня было достаточно приключений и унижений. Но мысли в голове шумели и высказать кому-то их нужно было.

В такие дни, как этот, Ник всегда приходил в магазин комиксов «Комикопия» на Коммонуэлт-авеню, где работал его приятель Джим Шеппард. Строго говоря, приятелем он стал, когда Ник сбежал из родительского дома полтора года назад. В тот день он злился на весь мир и не знал, куда идти. Холод лишь подталкивал найти теплое место.

Так Ник случайно забрел в «Комикопию». Он спустился по лестнице и увидел продавца рядом с прилавком. Больше никого в помещении не было.

Ник свернул налево – в угол, где располагались касса и стеллаж с напитками. Посмотрев на продавца, а потом себе под ноги, где был постелен серый коврик, он рухнул на пол от усталости и облокотился на стеллаж.

Ник сидел так какое-то время, а потом заплакал. Но продавец не обращал на странного гостя никакого внимания, он просто читал комикс, стоя у прилавка. Когда слезы закончились, Ник начал говорить вслух обо всем, что его тревожило, словно был на приеме у психолога. Наверно, было глупо открываться совершенно незнакомому человеку, но что еще делать, он не знал.

С того дня Ник много раз забегал в «Комикопию». Поводов хватало. Сегодня тоже.

Ник сидел на привычном месте, совершенно не обращая внимания на посетителей, которые проходили мимо и глазели на него чаще, чем на сами комиксы.

– Она точно ненормальная, Джим, – сокрушался Ник, отпивая «Нюка-Колу». – Если они там все такие, то мы в опасности. Земля в опасности, а может, и вселенная. Я таких больных на голову еще не видел. Даже в психушке, где мы с Элизабет недавно делали репортаж.

Джим Шеппард был специфичным молодым человеком, увлеченным комиксами. Он всегда носил синюю футболку с эмблемой супермена и синие шорты. А на его шее висел зеленый амулет. Сам Джим говорил, что это осколок криптонита, который сдерживает его необузданную силу. Но верилось с трудом.

После недолгого молчания Джим поправил очки и взял одну из книг комиксов – «Проповедник (специальное издание)». Он пролистал пару страниц, а потом негромко сказал:

– Я тебе не психолог. Если не будешь ничего покупать, кроме газировки, то проваливай.

– Ты меня совсем не слушаешь?! – возмутился Ник.

Джим перелистнул страницу.

– А ты внимательный, – сказал он.

– Окей, я возьму стикер с Черной вдовой.

– С этого стоило начинать, дружище. Сколько тебе? Три сотни, может, четыре?

– Э… одного хватит.

– Ханжа, – пробормотал Джим и протянул стикер.

– Она говорит, что я должен разгадать загадку, чтобы помочь ей возродить какой-то клуб, – Ник взял стикер. – И почему-то называет меня преемником Лапласа. Но я не понимаю…

Джим перелистнул еще одну страницу комикса. «Проповедника» он читал уже много раз, но частенько возвращался к этой истории.

– Неплохо-неплохо, – бормотал он себе под нос.

– Она уверяет, что у нее есть какая-то записка или что-то в этом роде, которая предсказала мое появление в сумеречной зоне, а еще она сказала, что я черно-белый. Похоже, серые видят нас такими, какими видим их мы. Не знаю… это странно. Все стало странно, когда возникли сумеречные зоны. Прошел уже год, но никто так ничего и не объяснил. Что это и откуда? Почему Байден молчит? Почему город не эвакуировали? Почему?