На конке до Калашниковской набережной Тараканов доехал за десять минут.

На Неве он увидел странное транспортное средство: к ножкам крепко сбитого деревянного двухместного кресла были приделаны деревянные же полозья. На кресло усаживалось два седока, перевозчик, мужик на коньках, хватался за спинку и гнал кресло на другой берег. Просили за такое удовольствие пять копеек с человека. «На манер китайских рикш действуют», — подумал Тараканов, доставая из кошелька пятачок и подходя к грубо сколоченной будке-кассе.

Дюжий конькобежец доставил его и какого-то чиновника на другой берег со скоростью рысака.

Улица Весенняя своему названию соответствовала мало. Два ряда абсолютно деревенских изб, огороженных высокими заборами, никаких ассоциаций с пробуждающейся природой не вызвали. Практически из каждого двора раздавался собачий лай. Описанный Надеждой дом находился в самом дальнем от реки конце улицы, почти у Малого проспекта. Найдя на калитке ворот большое железное кольцо, Тараканов принялся стучать.

Калитку открыли нескоро.

— Чего тебе? — Пятидесятилетняя женщина в накинутом на плечи тулупе смотрела подозрительно.

— Матильда Митрофановна Иванова здесь изволит проживать?

— А вам она на кой?

— Я уполномоченный одного ее знакомого, ныне, к сожалению, уже ушедшего в мир иной. Мне необходимо переговорить с Матильдой Митрофановной об открывшемся после его смерти наследстве.

— Погоди, барин, плохо я тебя понимаю. Капитал, что ли, какой Мотьке причитается?

— Причитается. А чтобы подтвердить свои полномочия, я покажу вам карточку Матильды Митрофановны, подаренную ею собственноручно моему покойному доверителю. Тараканов достал карточку и показал женщине.

— Ой, чегой-то мы на пороге разговариваем? Иди-ка в избу.

В небольшой, но чистой избе было жарко от огромной печки. С полатей на Тараканова внимательно смотрели большой рыжий кот и белобрысый мальчишка лет пяти.

— Садись, барин, чайку выпей, самовар горячий.

— Спасибо, не откажусь.

После уличного мороза стакан приятно грел руки.

— Еле я вас разыскал. Позвольте представиться: Осип Григорьевич Петров, помощник присяжного поверенного тульского окружного суда Любимова. Действую на основании духовного завещания одного лица, имя которого разглашать не вправе. Покойный несколько лет назад был коротко знаком с Матильдой Митрофановной, но знакомство это против его воли прервалось. Получив назначение в нашу губернию на одну высокую должность, он убыл к новому месту службы, даже не успев попрощаться с госпожой Ивановой. Человек он был весьма состоятельный и, находясь на смертном одре, составил завещание, по которому оставил Матильде Митрофановне Ивановой пять тысяч рублей, кои она может получить в любое время, после того как вступит в права наследства. Духовное судом уже утверждено, споров по нему не имеется.

— Пять тыщ! Вот Мотя обрадуется-то. Только не живет она здесь и не жила никогда. Я ейного мальчонку воспитываю.

— А где же ее найти, вы не скажете?

— Где она сейчас, я не знаю. Деньги-то на мальца она мне всегда посылала аккуратно, из Москвы, и я ей туда писала, на Главный почтамт, до востребования, о Ванюшкиной жизни рассказывала. А в декабре получила от нее сто рублей и письмецо, где пишет она, что, мол, вынуждена уехать и адрес свой не может сообщить, потому как еще сама не знает. И вот почитай два месяца никаких известиев от нее не было. Только на прошлой неделе пришло письмо и перевод на пятьдесят рублев.

— Откуда?

— Город так чудно называется, никак не запомню. Сейчас.

Женщина подошла к стоявшему у окна комоду, выдвинула верхний ящик и достала оттуда перевязанную красной лентой пачку писем. Она подошла к столу, развязала ленточку, отделила от пачки верхнее письмо и подала его Тараканову, который от нетерпения едва не прыгал на стуле, виду, впрочем, не показывая.

«Таврическая губерния, город Ялта. До востребования Матрене Митрофановой Ивановой».

Кончик ниточки нашелся!

— Так ты как же ей деньги отдашь, к ней поедешь?

— Нет. Я напишу ей письмо и укажу адрес нашей конторы, пусть она к нам сама приезжает.

— Скажи-ка, барин, а нельзя ли из ейного капитала мне рубликов двадцать сейчас выдать? А то Ванюшке пальтишко новое справить надо, из старого он совсем вырос.

— Я не уполномочен. Да и капитал ее в Туле. Спасибо вам большое за угощение, вынужден раскланяться, мне надо на поезд поспеть.

— Ну тогда я сама ей напишу, про тебя расскажу, может, она на радостях меня и отблагодарит. Сегодня напишу и сегодня же на почту снесу! Сейчас в лавку, лавочник мне за гривенник письмо напишет, а потом на почту.