Потом втроем поехали на Малый Знаменский. Старший дворник дома № 6 рассказал, что Зундштрем проживал в квартире вдвоем с невенчаной женой, лет на двадцать его моложе, держал кухарку и горничную. Поселились они с год назад, хозяин назвался инженером. Супруги жили тихо, никого не принимали, но сами вечерами часто уезжали из дома, приезжали поздно и навеселе, видно, любили покутить. Квартиросъемщиком инженер был великолепным, не сквалыжничал, за носку дров давал по три рубля в месяц. Иногда он на несколько дней пропадал, уезжал в командировки. А когда из последней вернулся, велел его срочно выписать.

— Это надоть, перед самым Рождеством уехал! Я думал, мне красненькая от него на праздник очистится, а он уехал! — причитал дворник. — Сказал, дела срочные у него объявились, и дня ждать не стал.

— А обстановка?

— Всю продал управляющему. За копейки. Там мебель — как у генералов, а он за все про все три сотни получил. Наш управляющий от такой сделки весь светился. Через три дня новые жильцы заселились, так он им эту обстановку за полторы тысячи всучил, и те рады были, потому она дороже стоит.

— Значит, в квартире новые жильцы живут? Пойдем, я с ними познакомлюсь, — сказал Власов.

Они поднялись на второй этаж и позвонили в правую дверь. Открыла курносая горничная в белом переднике.

— Барина нет, господа.

— А барыня?

— Барыня дома.

— Доложите, что к ней из полиции пришли.

Горничная ушла в глубь квартиры, через минуту вернулась и пригласила в гостиную. Там их уже ждала миловидная женщина лет двадцати пяти.

— Чем обязана, господа?

— Губернский секретарь Власов, из первого участка Тверской части. Это мои коллеги. Мы разыскиваем прежних жильцов этой квартиры.

— Тогда вы обратились не по адресу. Я прежних жильцов не знала. Квартиру мы с мужем сняли по объявлению.

— Скажите, а не осталось ли от прежних жильцов каких-нибудь вещей?

— Все, что вы видите вокруг. Мы поженились недавно, собственной мебелью обзавестись не успели, а тут такое удачное предложение — отличная квартира и прекрасная мебель за весьма умеренную плату.

— Я имел в виду личные вещи: документы, письма, фотографии.

— Нет, не было ничего.

— Была карточка, барыня.

Все обернулись к стоявшей у порога горничной.

— Помните, вы мне шкап велели передвинуть на новое место? Вон, дворник мне помогал.

Дворник кивнул в знак согласия.

— Шкап сдвинули, я из-за него сор стала подметать, гляжу — карточка. А на ней барыня изображена.

— Куда же ты ее, Глаша, дела? — спросила хозяйка.

— А на свой сундук приклеила, уж больно на барыне платье красивое.

Власов подошел к горничной.

— А ты не могла бы нам эту карточку показать, милая?

— Так вы ее заберете?

— Заберем. А взамен я тебе дамский журнал пришлю.

— Ух ты! А не обманете?

— Зачем мне тебя обманывать? Мне дамский журнал по случаю достался, и он мне ни к чему.

Горничная сходила на кухню и вернулась с фотографией.

На ней была изображена красивая девушка лет двадцати. Она сидела вполоборота к фотографу, в отведенной в сторону правой руке держала папиросу в длинном мундштуке, а в левой — бокал, очевидно с вином. Девушка призывно улыбалась. Внизу карточки было напечатано: «Кабинет-портрет. Фотография Янсона Г. А. Фонтанка, 71. Негативы хранятся». Власов перевернул фотографию. На обороте красивым женским почерком была сделана надпись: «Папке от Матильды».

— Знакома тебе сия персона? — спросил Власов у дворника.

— Дык это жена хозяина прежнего, Матильда Митрофановна. По пачпорту-то она Матрена, но все ее звали Матильдой.

Полицейские вышли на улицу. Власов попрощался, сел на извозчика и укатил. Поликарпов предложил Тараканову пройтись.

По дороге каширянин рассказал москвичу все ему известное о «товарище Андрее», но про то, как узнал его адрес, по-прежнему не проронил ни слова.

— Знаете что? Отведу-ка я вас к одному нашему сотруднику. Он в нашей епархии заведует эсдеками. Вам будет полезно у него проконсультироваться. Обращайтесь к нему «ваше высокоблагородие».

Когда пришли в охранное, Поликарпов подвел его к одной из дверей и велел ждать, а сам постучался и зашел в кабинет. Минут через пять он пригласил туда Тараканова.

В кабинете за заваленным бумагами письменным столом сидел пожилой уже мужчина в прекрасно сшитом английской шерсти костюме.

— Присаживайтесь, господин Тараканов. Вениамин Васильевич, — обратился хозяин кабинета к надзирателю, — распорядитесь насчет чаю.

«Его высокоблагородие», представившийся Василием Григорьевичем, долго и обстоятельно расспрашивал Тараканова, несколько раз уточнял приметы «товарища Андрея», потом надолго задумался.