Что же, теперь она злится на Анри? Эвелин не могла в это поверить. Муж только что умер, и она не должна сердиться на него! Он был сильно болен, он любил её и Эме, и, если бы у него была возможность забрать золото и привезти богатство им, он обязательно сделал бы это!

Но раз Анри оказался не в состоянии вернуть золото, не сошла ли она с ума, считая, что может справиться с этим сама?

Собираясь сделать это, будучи лишь слабой женщиной, да вдобавок изнеженной аристократкой?

Но она, ни за что, не отправилась бы во Францию в одиночку. Эвелин надеялась поехать туда с Джеком Грейстоуном, который, несомненно, способен достичь любой цели, на которой бы ни сосредоточился.

Образ бравого капитана вновь предстал перед её мысленным взором. Эвелин явственно видела, как Грейстоун стоит у штурвала своего судна, как ветер треплет его рубашку и развевает волосы, пока корабль несется по волнам.

Эме мрачно взглянула на неё:

— Я хочу, чтобы теперь папа был счастлив.

Эвелин обняла дочь. Эме видела, каким ожесточенным и угрюмым стал её отец за последние годы. Обмануть ребенка нельзя… Девочка тонко чувствовала его тоску, боль и гнев.

— Твой папа, несомненно, уже покоится с миром, Эме, потому что он на небесах, с ангелами, — ласково сказала Эвелин.

Эме грустно кивнула:

— Он может видеть нас, мама? С небес?

— Думаю, может, — улыбнулась Эвелин. — И именно так он всегда будет охранять нас. Ну а теперь ты не могла бы оставить меня ненадолго, чтобы я оделась? А потом мы можем вместе позавтракать.

Эме кивнула, улыбаясь, и Эвелин проводила её взглядом. Как только дочь ушла, Эвелин вновь погрузилась в раздумья о Джеке Грейстоуне. В груди снова что-то предательски сжалось. И Эвелин, вне всякого сомнения, знала почему, но совершенно не ожидала от себя такой глупой реакции на всего лишь мысль о нем. Только не после всех этих лет…

И всё же Эвелин тщательно перебирала в памяти подробности давнего побега.

Во время пересечения Ла-Манша Анри проспал большую часть времени, а Бетт читала Эме, пока море не убаюкало девочку и она снова не заснула.

Сама Эвелин стояла у иллюминатора, наблюдая за восходом, отмечая, как пробуждающееся солнце делает море розово-золотистым, и восхищаясь этим невероятным приключением — пересечением Ла-Манша на стремительном судне с черными парусами. Но Эвелин не могла спокойно ждать. Ей не хотелось оставаться в каюте Грейстоуна, пока он был на палубе. И как только Эме уснула, в тот самый момент, когда солнце едва показалось на небе, Эвелин поднялась на палубу.

Образ Джека Грейстоуна, стоящего у штурвала, был из тех, что никогда не забываются. Какое-то мгновение Эвелин наблюдала за капитаном, твердо стоящим на ветру, отмечая его широко расставленные ноги, крепкое, мощное телосложение. Его разметавшиеся, не убранные в косу волосы трепал ветер. А потом Грейстоун обернулся и увидел Эвелин.

Она прекрасно помнила, как обжигал его пристальный взгляд, даже через внушительное расстояние палубы. Впрочем, Эвелин это, должно быть, почудилось. Похоже, Грейстоун лишь отметил для себя её присутствие и тут же опять повернулся к носу корабля, а она ещё долго стояла у каюты, наблюдая, как капитан управляет судном.

В конце концов, Грейстоун оставил штурвал и через всю палубу направился к Эвелин.

Какой-то корабль на горизонте. Мы всего в часе пути от Дувра — вам следует пойти вниз.

Она задрожала, их взгляды слились.

— За нами гонятся?

— Пока не знаю, а даже если и так, у них нет ни малейшего шанса догнать нас до того, как мы пристанем к берегу. Тем не менее, мы можем наткнуться на другие корабли, ведь Великобритания уже близко. Идите вниз, леди Леклер.

Это была не просьба. И Эвелин молча удалилась в его каюту.

А потом, когда они достигли причала, высадившись точно к югу от Лондона, возможность поблагодарить капитана, ей так и не представилась.

Двое его моряков в кителях с матросскими полосатыми воротниками и в косынках на головах в маленькой шлюпке доставили Эвелин и её семью на сушу. Грейстоуну каким-то чудом удалось раздобыть для них повозку, которая и привезла их в город. Когда они сели в экипаж, Эвелин заметила Грейстоуна в отдалении, верхом на вороном коне, наблюдающего за ними. Она хотела помахать капитану рукой на прощание, но почему-то не сделала этого.

Теперь же, надевая выбранное на сегодня серое с голубоватым отливом атласное платье, Эвелин напряженно размышляла. В то время образ Джека Грейстоуна настойчиво преследовал её несколько дней, возможно, даже несколько недель. Она даже написала капитану письмо, поблагодарив за помощь. Но она не знала, куда отослать его, и в конце концов просто убрала его куда-то с глаз долой.

Теперь Эвелин была старше и мудрее. Грейстоун спас её мужа и их дочь, и она была в некоторой степени очарована им — не потому, что он обладал несомненной привлекательностью, а из-за глубочайшей признательности. Несмотря на то, что Эвелин заплатила ему за услуги, она обязана Грейстоуну своей жизнью и жизнью своих близких.