И это в представлении Эвелин делало его героем.

Дрожа, она застегнула фермуар своего жемчужного ожерелья и посмотрела на себя в зеркало, удивившись, что не выглядит даже наполовину такой изможденной, какой была вчера. Её глаза сияли новым светом, почти искрились, а щеки горели.

Что ж, её определенно ждала весьма нелегкая работа. Эвелин понятия не имела, как искать Джека Грейстоуна, но сейчас, думая об этом, она была полна решимости. Эвелин доверила ему свою жизнь и теперь была готова даже доверить ему, быть может, по глупости, золото Анри. Грейстоун казался ей идеальным человеком для выполнения поставленной задачи.

Раньше Эвелин владели страх и паника. Теперь у неё появилась надежда.

* * *

О том, что дорогой между Бодмином и Лондоном частенько пользовались контрабандисты, перевозившие свои грузы на север, в города близ столицы, в которых процветал черный рынок, было известно всём. Выросшая в Фарадей-Холл, расположенном неподалеку от Фоуи, Эвелин тоже, разумеется, это знала. Контрабанда в Корнуолле была образом жизни. Дядя Эвелин «инвестировал» средства в авантюры местных контрабандистов с тех пор, как она себя помнила. Ребенком она приходила в восторг когда разносилась молва о том, что контрабандисты собираются бросить якорь, обычно в бухте, раскинувшейся прямо под домом дяди. Пока поблизости не было таможенников, контрабандисты могли причаливать безбоязненно, у всех на виду и среди бела дня, и буквально все в округе неслись помогать им выносить на берег ценный груз.

Фермеры, бывало, одалживали своих лошадей и ослов, чтобы перевозить товары внутри страны; молодые грузчики складывали бочки на поджидавшие повозки, пыхтя и отдуваясь под тяжестью ноши; головорезы рассеивались по всему берегу, крепко сжимая в руках палки, — на всякий случай, если бы вдруг появились стражи порядка…

Дети наблюдали за этим действом, цепляясь за юбки матерей. Открывались бочки с пивом. Начинались музыка и танцы, горячительное лилось рекой, люди с размахом праздновали торжество свободной торговли, выгодной всем и каждому.

Теперь, оглядываясь назад, Эвелин понимала, что изначально привело Анри в Корнуолл и в дом её дяди. Анри тоже вкладывал средства в беспошлинную торговлю, подобно тому, как обычно делали это многие коммерсанты и аристократы. Этот способ извлекать прибыль всегда был нелегким, зато, когда приходила пора получать доходы, в накладе не оказывался никто.

Эвелин вдруг вспомнила, как стояла с Анри в его винном погребе, в их шато в Нанте, спустя примерно год после рождения Эме. Муж настоял, чтобы Эвелин спустилась в погреб вместе с ним.

Он был в отличном расположении духа, как припоминала теперь Эвелин, она же пребывала в самом расцвете материнства.

— Ты это видишь, моя дорогая? — Все ещё бравый и привлекательный, изысканно одетый в атласный сюртук и бриджи с белыми чулками, Анри провел рукой по бочкам, выстроенным в погребе рядами. — Ты видишь целое состояние, моя милая!

Эвелин была озадачена, но радовалась тому, что у мужа такое прекрасное настроение.

— Что в этих бочках? Они напоминают те бочки, которые используют контрабандисты в Фоуи.

Он рассмеялся:

— Какая же ты умница!

И Анри объяснил, что это точно такие же бочки, как те, которыми пользуются контрабандисты по всему миру, и что эти емкости наполнены жидким золотом. Он вытащил пробку из бочонка и налил светлую жидкость в бокал, который держал в руке. Теперь Эвелин знала, что жидкость представляла собой нефильтрованный, неразбавленный стоградусный спирт, никоим образом не напоминавший бренди, который Анри пил каждый вечер и которым он только что угостился.

— Это нельзя пить, как обычно, — предостерег муж. — Это способно буквально убить.

Эвелин не поняла. Тогда Анри объяснил, что после прибытия в конечный пункт назначения в Англии напиток подкрасят жженым сахаром и разбавят.

И тут Анри обнял её.

— Я намерен сделать всё, чтобы ты жила в шелках, атласах и бриллиантах, всегда! — с жаром произнес он. — Ты никогда ни в чём не будешь нуждаться, моя дорогая.

Подобно дяде Эвелин и множеству её соседей, Анри финансировал различные дела контрабандистов, вкладывал деньги в их рискованные предприятия, причем занимался этим как до, так и после свадьбы. Эвелин знала, что муж прекратил свои инвестиции, когда они покинули Францию.

С тех пор их семейный бюджет истощился, и уже не находилось достаточно средств, которые можно было вкладывать в авантюрные затеи, Анри потерял всякую охоту рисковать.

Он собирался позаботиться о том, чтобы у Эвелин была круглая сумма, позволявшая растить дочь в роскоши, но осуществить свой план ему не удалось. Вместо этого Эвелин приходилось бороться за средства к существованию, чтобы хоть как-то поднять Эме. И вот теперь овдовевшая аристократка сидела в экипаже, собираясь зайти в заведение сомнительного сорта, в котором ни одной леди, ни за что, не следовало появляться без сопровождения. Она должна была пойти на это, чтобы найти контрабандиста и обеспечить будущее своей дочери.