— Там есть подсвечники… вы без труда дойдете до своей комнаты. Спокойной ночи.

Ей показалось, или его тон был настойчивым? Выходит, Джек только что отверг её?

Он вошел в свои покои. Эвелин посмотрела ему вслед, краешком глаза заметив большую гостиную с красными стенами и мебелью с бордового цвета обивкой, отделанной золотом. Оставив дверь приоткрытой, Джек прошел через гостиную и скрылся в комнате, которая явно была его спальней.

Эвелин в недоумении застыла на месте. Джек даже не попытался её обнять, поцеловать. Она была вне себя от разочарования.

Эвелин поспешила по коридору, к двери своей спальни. Там её ждала Элис, и в камине гудел огонь.

«Что же произошло пару минут назад?» — спрашивала себя Эвелин.

— Я могу помочь вам раздеться, мадам? — улыбнулась горничная.

Переодевшись в хлопковую ночную рубашку, отделанную кружевом, распустив волосы, Эвелин заплела их в косу и напомнила себе, что Джек основательно утомился за последние дни, возможно, намного больше, чем она сама. А ещё выпил много вина.

Или он решил быть истинным джентльменом, и Эвелин никак не могла взять в толк почему!

Теперь-то она осознала, что всё это время ждала его ухаживаний, и, вероятно, решила остановиться на острове этим вечером именно потому, что жаждала оказаться в его объятиях. Она уселась на диван и уставилась на камин невидящим взглядом. Подумав, Эвелин пришла к выводу, что не должна чувствовать себя разочарованной. Теперь Джек уважал её. И относился к ней так, как и следовало — как к леди, находящейся в трауре.

Но ей никак не удавалось успокоиться и убедить себя в этом. Анри никогда не заставлял её чувствовать себя такой возбужденной и безрассудной, такой воспламенившейся от страсти. Но Анри не был молод и красив, и он никогда не смог бы обогнать корабль противника, никогда не загорелся бы желанием вступить в сражение со своими врагами!

Сердце тяжело ухнуло в груди Эвелин. Золотистый, бесконечно привлекательный образ Джека заполнил её сознание. Возможно, пришла пора признать, что она до безумия влюблена в Джека, и её влечение — нечто большее, чем просто физическая страсть.

Но почему бы и нет? Он спас её жизнь и жизнь её дочери, и он был не просто красивым и умным мужчиной он был умелым и храбрым, он даже происходил из благородной семьи. Неужели она влюбилась? Это было бы слишком опасно, не так ли? Даже несмотря на то, что Джек считал её красивой, и они по-дружески сблизились, он оставался контрабандистом и преступником. Такие мужчины никогда не ухаживали за такими женщинами, как она, никогда не женились на них.

Так что же, она хотела, чтобы Джек ухаживал за ней? А если бы он действительно стал добиваться её расположения, как бы она поступила? Разве она не пребывала в трауре? Ход собственных мыслей поразил Эвелин. Уже во второй раз за последнее время она размышляла о том, как на самом деле относится к ней Джек, пытаясь понять, не собирается ли он за ней ухаживать.

И тут Эвелин вдруг осознала, что ей совершенно безразличен траур по Анри. Она нянчилась с ним почти восемь лет — она и без того сделала для него достаточно! Если Джек будет относиться к ней серьезно, она поощрит его ухаживания. А он явно заинтересовался ею. С чего бы ещё ему приглашать её на ужин, вести долгие беседы? Нет, Эвелин не могла неверно истолковать все эти глубокие, долгие взгляды!

Она сидела не шелохнувшись, тяжело дыша. Никогда прежде ни один мужчина не интересовал её так, как Джек. Никогда прежде она не была увлечена ни одним мужчиной так, как им. И никогда ещё никем так не восхищалась.

Если она и влюбилась, не стоило сидеть сложа руки — как бы опасно это ни было.

В конце концов, на Лоо-Айленде не существовало никаких правил.

Эвелин решительно встала. Она провела восемь лет, нянчась со стариком. И теперь хотела жить своей собственной жизнью.

Эвелин принялась распускать косу, чувствуя, как руки дрожат от потрясения и осознания того, что она собирается сделать. Она не понимала, для чего хочет пойти к Джеку: только ради того, чтобы снова ощутить пылкость его поцелуев, или для чего-то большего. Это не имело никакого значения. Она вдруг почувствовала себя так, словно готовилась бежать из тюрьмы. Эвелин тряхнула головой, от чего волосы свободно упали до талии, и впилась взглядом в свое отражение в зеркале. Лицо горело, глаза чуть ли не безумно сверкали. Эвелин не узнавала саму себя.

Она следовала правилам всю свою жизнь. И всё же она была взрослой женщиной, матерью и вдовой. И если ей хотелось нежиться в объятиях Джека, у неё было на это полное право.

Эвелин рассыпала волосы по плечам, накинула на себя хлопковый халат и быстро выскользнула из комнаты.

Дверь в покои Джека была распахнута. Эвелин бросила взгляд через золотисто-красную гостиную, туда, где располагалась его спальня, и увидела, что та дверь тоже открыта настежь. Однако свет в спальне не горел, и комната утопала в полумраке. Эвелин не могла никого разглядеть внутри.