Я желала одного: уехать подальше и побыстрее забыть Петра Ракитникова. Мне вдруг остро захотелось, чтобы к нему вернулась память. В конце концов, все нежданные-негаданные романтические чувства испарятся, как только магу станет известно о моем некрасивом поступке, во-вторых, мои чувства наверняка притупятся, когда бедовую головушку стервы Си обрушится гнев Ракитникова.

На четвертый день у меня получилось подчинить щетинника. Тварь позволила запрячь себя в санки рядом с Петенькой, но вырвалась у края воды, скованной льдом.

— Нет уж! Больше никаких экспериментов! — возмущалась я, когда Маша, благополучно вернувшись под крышу маяка, сидела в теплом пледе у камина. — Ноги промочила! Нос синий! Будешь не Снегурочка, а… Сизоклювка!

— На меня холод не действует, — пробурчала девочка и громко чихнула.

— Да что ты говоришь?! Кровь у тебя какая? Красная?

— Ну красная.

— Теплая.

— Ну теплая.

— А раз ты не Царевна-амфибия…

— … лягушка, — шмыгнула носом Ледяная внучка.

— Неважно! Раз ты человек из крови и плоти — сидишь тут и ждешь дедушку!

Снегурочка пыталась спорить:

— Сделайте мне седло, поеду верхом на Жучке! Санки жалко, ну да что теперь. Мне домой пора.

— Да не отпущу я тебя одну в Рой! Для меня ты прежде всего ребенок, а не маг!

— Вот бы и поехали со мной, — надулась Маша. — Дедушка бы вам обоим помог.

Я в который раз принялась терпеливо объяснять:

— Это было бы здорово, но от нас-то твоему деду помощи — на медяшку. У нас большие проблемы, Машенька. Петру нужен не просто маг — врач. За моей головой охотятся ведьмаки-наемники. А дедушка твой… ты прости, конечно, но мне с ним встречаться не хочется. К тому же, уверена, он раньше нас со всем этим безобразием разберется. Кто мы в сравнении с ним?

— Ага! — возмущенно воскликнул ребенок. — Вот вы не знаете, а он детям на Двенадцатую Ночь подарки приносит!

— Ага! — передразнил Машу спустившийся на первый этаж Петр. — А тем, кто плохо себя вел — золу в мешочках. И сдается мне, мы с Синтией, с нашим-то поведением, в этом году только на… хм… удобрение и заработали.

— Не надо про золу, — хмыкнула я. — Мне ее хватило аж по самое горлышко.

— Я согласен с Синтией, — заявил маг. — Слушай внимательно, мелкая: остаешься здесь и ждешь. Зов прекратится, и Рой схлынет — так уж и быть, помашем тебе на прощанье платочками. Ежели явится твой дедушка, быстренько пакуешь вещи… Жучка, Жучка не забудь! — и на выход. Сразу родственничка своего забалтываешь — я знаю, ты умеешь — уводишь подальше, а мы с Си сидим тихо-тихо. Наш терем с краю — мы ничего не знаем. Так говорят у нас, в Тридевятом.

Мелкая обиженно сложила губки бантиком, а бровки — домиками.

А на следующий день Рой стих. Налетел на маяк страшным порывом, сорвал и унес дверь от сарая, а потом… умер. Разлетелась страшная нежить. В секторе Солнечного квартала, как и положено, выглянуло солнце, а над Дождливым собрались набухшие влагой облака. Все стало, как прежде: в окно на кухне били яркие лучи, а по стеклу в зале стекали потоки воды. Развернулась от одного края бухты до другого сочная радуга: все цвета можно пересчитать. Петр, сунувший нос на улицу, застонал и прижал ладони к глазам.

— Опять болит?! — всполошилась я.

— Нет, глаза, — простонал маг. — Вот же Навья непруха, что ж так больно-то, а?

— А я знаю, — хрипло проговорила Снегурочка, входя в кухню. — Кхе-кхе! Это проклятие ведунов. Они свет Ярилы против тебя в бою обратили, да? Признайся, дядя Петя, с ведунами воевал?

— Да не помню я! Может, и… воевал, может, и обратили. Ну вот, вспомнил про магию — и голова добавилась!

— Так-так-так, — я переключила внимание на девочку. — А ну-ка, горло покажи! Все ясно. Кое-кто простыл-таки.

— Я часто болею, — со вздохом призналась Ледяная внучка. — Ирония. Так дедушка говорит. И сестрица моя, Алена.

— Я с ними охотно соглашусь. Быстро в постель!

Снегурочка расчихалась и раскашлялась. Я приготовила чай с медом и пошла искать в чемодане базилик. Базилик не нашла, зато обнаружила за подмокшей подкладкой пакетик с противопростудным сбором. Обрадовалась. Крикнула вернувшемуся с рыбалки магу:

— Смотри, что нашла!

Петр с удовольствием принюхался. Кашлянул раз, другой, снова прижал пальцы к вискам. Не хватало еще и магу простыть, будет тогда на маяке целый лазарет. Я подхватила с плиты чайник. Сейчас заварю лекарство сразу на двоих. И сама глотну — люблю…

— Гарем наяд? — глухо и как-то сдавленно спросил за спиной Петр.

— Да, — я удивленно зыркнула через плечо. — А ты откуда про него знаешь? Это редкий сбор. Да еще название определил.

— Я же… повар. Сталкивался… когда-то… наверное.

Петр сидел за столом, обхватив руками голову. Эти его боли… Вот снег растает — и сразу в город, к врачу. И я съезжу, может, опять деньгами разживусь за проданные в магазинчике Майи вещи. Жаль, телефон потерялся.

— Ага, — странным голосом пробормотал маг, — гарем, значит. Теперь все ясно.