Снегурочка горько вздохнула.

— Все будет хорошо, — заверила я ее, — найдем Кощея, продлим договор. Останешься с дедушкой.

— А потом с Аленой буду жить, — подхватила Машенька, — если она замуж опять не выскочит. Она меня всему учит.

— А в школу?

Я подхватила поднос с нарезкой и ароматным хлебом, нарезанным крупными ломтями.

— Пока никак, — огорченно развела руками девочка. — Мне с людьми долго нельзя, они потом подозревать начинают… всякое. Я один раз в игровой комнате была, в торговом центре, с Аленой. Я там нечаянно мышку оживила, я не знала, что это вредное животное, я думала, это чей-то домашний питомец. Все девочки пищали.

— Как я тебя понимаю! — посочувствовала я.

Когда мы вернулись в комнату, между Стерховым и Ракитниковым уже вовсю шел деловой разговор, ради которого мы и прилетели. Петр, оживленный, с горящими глазами, извинился:

— Синтия, прости, я все рассказал сам. Но…

— … господин Стерхов и так мою подноготную знает, — тихо предположила я, выставляя поднос на кофейный столик, расписанный дивными птицами и алыми маками.

Стерхов кивнул.

— «Акциатто», — задумчиво проговорил колдун, — это многое объясняет. И усложняет. Теперь послушайте, что знаю я, Во-первых, кровь носителя этой редкой магии глушит поисковое заклинание, во-вторых, как выглядит Кощей, не знает никто: каждый раз после воскрешения его внешность меняется. В-третьих, ему необходимо каждый раз менять место хранения Иглы. В Солнечном немало ведунов-умельцев, способных найти и сундук, и зайца с уткой ради пресловутых Кощеевых богатств.

— Они настоящие? — удивилась я. — Заяц и утка.

— Когда как, — ответил Стерхов. — Бывали и из золота с каменьями самоцветными, и из глины, расписные такие свистульки, и живые.

— Вот только ума не приложу, почему во всей «Морковке» — Кощеевы следы, — с недоумением проговорил Петр. — Что он там забыл? Маги сначала с перепугу в Дождливом и Туманном дежурили, думали, он сразу на проклятые кварталы налетит, лютую месть творя, затем весь небоскреб оккупировали, а он так на связь с ними не вышел. Мой Локс, хоть и заговорщик, в основном сказал правду.

— Разносчик? — предположила я. — Ходит по городу, доставляет продукцию, а в «Морковке» больше всего клиентуры.

Стерхов кивнул:

— Если Кощей решил «потеряться», такая профессия скроет лучше всего: уборщиков, посыльных и службу доставки никто не замечает. Но зачем? Тут вам и армия, дурная, но покорная, на все готовая, и Источник, к которому Бессмертный триста лет рвался, а он… Ну год, ну два… но три терпеть, с его-то норовом?! Эх, Синтия, на добро или на зло ты с Кощеем магией поделилась?

Я только вздохнула. Кто бы мне ответ дал.

— Что дает человеку «акциатто»? Кроме самой силы? Чисто по-человечески.

А вот это хороший вопрос, Дедушка:

— Счастье, — ответила я, — печаль. Любовь ко всему живому. Это двойная связь. Пока она держится, я чувствую то же, что и они: инстинкты, привязанность, любовь, коллективность, боль от потери близких. Они умеют плакать и смеяться. Тот, кто однажды почувствовал это: любовь собаки к хозяину, кошки — к человеческому теплу, птицы — к стае, гибкой ласки — к своему выводку, тот никогда не будет прежним. Думаю, он изменился, ваш Кощей.

— И собирает армию зверья и нежити, — с дрожью в голосе проговорил Петр, — а раз было у него целых три года…

Петр и Стерхов задумались. Я решила, что больше пользы от меня все равно не будет, и ушла за столик к Машеньке. Снегурочка вырисовывала в альбоме чудиков-юдиков.

— А это вот уморт, как Жучок, а это сосальщик, а это… не знаю, как называется, я зову его гномодьявол. Он добрый и ранимый, людям редко показывается.

— На его месте я бы тоже им нечасто на глаза лезла.

Гномодьявол был страшен как черт.

— А что у него в руке?

— Яблочко, что ж еще?

— Ну да, — пробормотала я, — действительно. Господи, а это кто? — я ткнула в самое ужасное, по моему мнению, чудовище.

Если у остальных нежить-монстриков крипота смешивалась с милотой в страшный, но обаятельный коктейль, то тут впору было схватиться за сердце: слюна с зубов каплет, глаза навыкат, хвост трубой.

— Это кот, — снисходительно пояснила Машенька.

— Суровый, — содрогнулась я. — Я такого однажды видела, уличного, из тех, кого редко в городских джунглях заметишь. У них, у уличных кошек, в городе особое царство-государство, знала? Вот уж кто к человеку не пойдет, за блюдце молока не продастся. И все-таки бывает, что и они к людям за помощью приходят. Одного такого ваську мой хороший знакомый выхаживал — господин Мрыка, владелец ветеринарной аптеки. Кот был немолод, его другие уличные забияки били. А господин Мрыка его приютил. Вот уж кто о зверье все знает, словно чувствует. А ведь у него одного глаза нет, когда-то птица повредила, а он ничего — уток в парке подкармливает… — я запнулась.

И, видимо, долго сидела, вперившись взглядом в одну точку, потому что оба мага замолчали и удивленно на меня уставились.

— Нет, не может быть, — пробормотала я. — Он же такой… обычный.

Глава 20

Глава 20

— Значит, корм доставляли? — еще раз уточнил я, стараясь скрыть смятение в голосе.

Если мы ошиблись, я войду в историю как самый опозорившийся маг в Сильверграде. Однако господин Аристарх Мрыка был напряжен и угрюм. Не стал ничего отрицать и на шутника не походил.