Алена, не сдержавшись, стукнула кулаком по спинке кресла в стиле хай-тек. Ажурная металлическая спинка прогнулась вмятиной по форме сжатой женской руки. Петенька, поджав хвост и виновато на меня покосившись, на всякий случай уковылял в угол. Лег и с умильным обожанием поглядывал оттуда на сестру маленькой хозяйки.

— Следы, следы повсюду, — пробормотала Стерхова, — а сам — невидимка. Ни магических всполохов, ни остаточного фона. Три года поисков! Как он живет? Как колдует? Как тело свое поддерживает? Что его пробудило?

— А вот тут, Алён, — театрально вздохнул Петр, пересев в другое кресло, — нам известно больше, чем тебе.

… — Ждем, — сказала Алена, закурив, — уф, холодно.

Мы стояли на крыше и смотрели в небо. Я, как и в начале разговора, немного не успевала мыслями за Стерховой и Ракитниковым, просто смирилась: поднялись на крышу «Морковки» — ну, отлично, стоим на ветру и таращимся в облака — значит, так нужно.

— Вам лучше самим с ним поговорить, — заметила Алена, нервно затягиваясь и кутаясь в пальто с шикарным песцовым воротником, — он вас примет. Если что, давите на чувство долга: мол, мелкую приютили, накормили…

— Ага, — сказала я, — кто кого еще.

— Машка, она такая, — улыбнулась Алена.

Прелестная женщина, как ни досадно мне это признавать. И Петр, по моим ощущениям, до сих пор ей нравится. И чего там не срослось? Загадка. Но я рада, что не срослось. И мне не стыдно.

— А вот и знакомое транспортное средство, — радостно встрепенулся маг.

Из облаков вынырнула давешняя ладья без парусов. Только в тот раз весла ударяли не по воде, а по облачной дымке. Вокруг дна лодки завивались розоватые потоки. В ушах у меня то нарастало, то стихало пение нежнейших женских голосов. Девы ветра, неуловимые духи. Как прекрасно и грустно они поют.

— Не бойтесь, никто ее не видит, — успокоила нас Алена. — Люди нынче ничего не видят, даже если их носом ткнуть.

Ладья «причалила» к ограждению крыши. Петр первым перепрыгнул на палубу. За ним в лодку привычно скользнул Петенька, сбросивший морок, но почему-то сохранивший пушистый собачий хвост. Я уже занесла ногу, увидела в щели между выступом и бортом тротуар далеко внизу, вздрогнула и покачнулась. Петр бережно подхватил меня на руки и поставил на палубу.

— Все хорошо, это не галлюцинация, и ты не упадешь.

— Боюсь высоты и подземелий, — прошептала я.

— Значит, будем жить посредине, — согласился маг.

— В добрый путь! — крикнула Алена. — Удачи в переговорах. Петруша, я в тебя верю. Скоро все завертится, вот весело будет, йухуу!

— Кто засел в «Морковке»? Почему вы с Аленой расстались? Кто такой Дед Зимник? Лифантий Стерхов? Я просто других Стерховых не знаю. Я о нем читала в «Вестнике мага», он один из старейших волшебников Сильверграда. Почему тебе было важно, что он уже шестьдесят лет как Дед Зимник? А зачем…?

— Навь левая! — шутливо возмутился Петр. — Я-то думал, ты молчунья! Вечно слова не вытянешь!

— Много вопросов — и хочу отвлечься разговором о деле: высоты боюсь, — напомнила я. — А еще эта ладья… ай! … раскачивается!

— Тогда не подходи к бортам. Сядь со мной рядом, — велел маг.

— Но я хотела посмотреть на Сильверград! Такой чудесный вид! Солнце садится — так красиво! Мы уже над окраиной. Вон Межа блестит, а там Кудрявка! Все, кончился город. Впереди бухта и Северные Отроги. Петя, смотри, мой маяк! Ой, тошнит, голова кружится.

— Женщины… — процедил Петр.

Петенька ухмылялся, по-собачьи вывалив желтый язык. Я оторвалась от борта, осторожно проковыляла по палубе и села у мачты. Воздух вокруг гудел, словно трубы органа, заглушая песню Дев ветра.

— Как же ты решилась на полет? — помолчав, спросил маг.

Я сразу поняла, о чем он. Фыркнула.

— Тогда я не боялась. Бесстрашная была, потому что… глупенькая. Фобия появилась позже, после того веселого… бр-р-р… полета. Я даже в «Морковке» боялась к окнам подходить. Потому что когда тебя несут две гарпии, довольно вспыльчивые и нервные птицы, и нужно ежеминутно обновлять магический приказ и сохранять связь с… мягко скажем… не слишком умными, но обладающими весьма острым клювом представителями животного мира, жизнь, особенно с высоты птичьего полета, кажется невообразимо… хрупкой. К тому же я знала, что в замок прибыл дракон, и боялась, что он за мной погонится. В общем, пережила запоминающуюся четверть часа.

После «экскурсов» в историю Замарашки или собираясь задать вопрос, Петр всегда делал паузу, словно морально готовился. Было невероятным облегчением понимать, что он проникся всем драматизмом моих воспоминаний, что он сопереживает. От этого ком в груди становился менее тугим, и мне начинало казаться, что однажды я смогу… вернуть саму себя.

— К слову о «Морковке», — наконец вымолвил он, — в доме засели маги-отступники, те самые, что планировали вернуть Кощея. Выжившие и обнаглевшие. Те, кто неосмотрительно принес Бессмертному клятву, и готовился последовать за ним в небытие. Условие там было такое, — маг усмехнулся, — если Кощей с последним листопадом не оживет, все его слуги будут прокляты и погибнут. Так что вся эта шушера была крайне заинтересована в том, чтобы он благоденствовал.