Карпов был из тех политработников, которые и в хаосе войны сохранили умение цельно воспринимать многообразие человеческих характеров. Карпов был добр без сентиментальности и обладал чувством юмора. Он быстро распознавал в людях их "краеугольный камень", особое достоинство, составляющее основу всех других качеств.

В Александре Светове он заметил юношескую, неомраченную ожогами войны восторженность, оптимистичное восприятие жизни. Он слышал, как Светов в блиндаже читал стихи своему напарнику:

Иди в огонь за честь Отчизны,

За убежденье, за любовь.

Иди и гибни безупречно.

Умрешь - не даром: дело прочно,

Когда под ним струится кровь...

"Такой, как Светов, во имя высокой цели жизни не пожалеет", - подумал Карпов. Ему понравился этот хрупкий впечатлительный парень, в душе которого слились воедино и восторженное восприятие жизни, и-приглушенное горе, и радость.

Военком приблизился к Светову.

– Вы смотрели "Свадьбу в Малиновке"?
– хитровато щурясь, спросил Карпов.

– Читал, - осторожно ответил Светов, ожидая подвоха.

– Хочете стать Яшкой-артиллеристом?
– намеренно подражая языку героев оперетты, продолжал он в том же духе.
– Помните, бах-бах - и мимо?

Светов был отправлен на краткосрочные курсы минометчиков. В эти тяжелые и критические дни обороны Сталинграда части НКВД, пограничные полки получили на вооружение ротные минометы и противотанковые ружья.

А вскоре после отъезда Светова, 23 августа, гитлеровская танковая лавина сокрушила нашу оборону у Калача, овладела переправой, танки противника ринулись на левый берег Дона к Сталинграду.

27 августа на подступах к городу 282-й полк, в составе которого был и ротный минометчик красноармеец Светов, вступил в бой. Не вступил, а лег поперек дороги наступавшим танкам и мотопехоте. Светов выстраивал огневую завесу, прикрывал засады наших бойцов, истребителей танков.

Авиационными и артиллерийскими ударами фашисты распахивали ничем не прикрытую солончаковую землю И все же Светов не испытывал того чувства незащищенности, владевшего им в минуты, когда гитлеровский летчик мог безнаказанно расстрелять его из пулемета. Теперь он - боец Красной Армии, у которой бессчетное число полков, в одном из которых и его ячейка, и он никогда не оставит ее без приказа.

Военком Карпов, вероятно, лучше и объемнее других видел в этом жарком августовском дне и тяжелом неравносильном бою полка сочлененность с исходом наступившего сражения.

Знал он и другое. Недостаток в людях и технике восполнялся героизмом людей, получивших приказ "Ни шагу назад!". Силу духа красноармейцев питала жгуча" ненависть к фашизму.

Карпов видел, что силы полка на пределе, напряжение боя нарастало. На правом фланге немецкие танки и автоматчики прорвались вглубь. Военком испытывал горечь от того, что решение, которое он сейчас примет, потребует жертв. Себя он не жалел, но понимал, что в скрежете металла, в дымном пространстве, на котором за ним пойдут люди, погибнут не только те, кто уже познал жизнь, но и юноши.

По траншеям и окопам батальона электрическим зарядом пронеслась команда:

– В атаку, вперед!

Бойцы увидели устремившегося навстречу гитлеровцам военкома Карпова. И когда его прошила очередь вражеского автоматчика и он, споткнувшись, упал, цепи бойцов, заглушающие стрельбу и собственные голоса единым раскатом "Ура!", неудержимо рванулись вперед, врукопашную, сотрясая раскаленный воздух грозным проклятием врагу и салютом погибшему комиссару...

Фашисты были остановлены на этом рубеже, но ненадолго.

В начале сентября Светов с группой минометчиков был направлен в 79-й пограничный полк, охранявший главную сталинградскую переправу. С каждым днем к переправе приближалась гулкая канонада и грозовые разряды сражений.

14 сентября 6-я полевая и 4-я танковая армии во взаимодействии с воздушным флотом предприняли решительный штурм города, стремясь смести его с лица земл и.

Не только на окраинах, но и в центре развернулись ожесточенные бои. Город походил на Помпею в момент грозного извержения Везувия, сокрушавшего все живое на своем пути.

"И какие же варвары эти фашисты!" - думал Светов, подавленный страшной картиной гибнущего города. Мозг, как осколком метеорита, опалила мысль о том, что греческий поэт и философ Дион говорил императору римлян Доминициану: "Ну было б это первобытное время. Но ведь сейчас первый век новой эры".

"А сейчас двадцатый", - с горечью думал Светов.

* * *

...Генерал Паулюс неистовствовал.

– Мы решительно захватываем все, но наша добыча - ветер, - бросал он в ярости крылатые фразы.
– Надо захватить или уничтожить все переправы русских через Волгу, лишить их возможности швырять сюда резервы.