Забавно, но я даже не понимаю, что сейчас с моей головой. Я реально не понимаю болит ли она. Не стреляет в виски и затылок — это точно. Давит? Наверное. Или это давят чертовы мысли. А может я просто ничего не чувствую? Хотя могу поклясться, что у меня болят ноги. Я чувствую, что они не ватные, они болят. Боже, я реально схожу с ума… ничего не понимаю. Может я и правда двинулась головой? Но ведь я вроде бы все соображаю. И Бестужева выведу на чистую воду. Что мне терять? Да нечего. Пройду сама МРТ. Ведь есть же маленький шанс, что я здорова? Тогда кукиш ему в лицо и скандал на всю больницу, чтобы все знали, что он от меня хочет. Продам все имеющиеся украшения, сниму оставшиеся копейки со счета и сниму квартиру. Буду жить одна и как все получать пособие по инвалидности. Лучше буду корячиться в неудобной квартире, но всем покажу средний палец. А если там рак? А если рак, то, наверное, уже плевать. Ну и пусть берут мое сердце, как только я почувствую, что мне кранты. Так ведь и человеку какому-то можно помочь. Это же даже приятно осознавать. Но Бестужева за его схемы все равно выведу на чистую воду и опозорю, чтобы он наконец-то вышел из себя и показал свое истинное лицо. Перевожу взгляд в зеркало и впервые за утро улыбаюсь, представляя как он взбесится, когда я не только поеду в больницу к Сереже, но и в нужный момент дам ему знать о том где я. А когда появится Глеб, а он это сделает, я буду наслаждаться тем, что он наконец-то покажет свое лицо. Ведь покажет? Должен.

Ополоснула лицо холодной водой и принялась распутывать свои волосы. Несколько минут я безуспешно вожу по ним пальцами и почему-то боюсь прикоснуться к ним расческой. Ощущение, что они повалятся клочьями. Умом понимаю, что волосы вылезают после химиотерапии, а не от возможного рака, но почему-то у меня стойкое ощущение, что проведи я по ним расческой и стану лысой. Глупость, конечно, но я этого не переживу. Волосы, без каких-либо усилий, всегда были моей гордостью. Предпочитаю умереть со своей длинной шевелюрой.

— Не хотелось бы тебя прерывать от раздумий, но ты меня пугаешь, Соня, — вздрагиваю не только от голоса за спиной, но и от весьма ощутимого касания моего плеча.

— Не делай так больше, — зло бросаю в ответ Глебу, откладывая расческу на раковину.

— Напугал? Прости. Я был в твоей спальне минут десять. Дарья сказала, что тебя уже давно нет, так что извини за вторжение, но я стучался, — проводит рукой по моим волосам. Не знаю как я сдержалась и не одернула его руку. Два часа мне ночью их выглаживал. Все, блин, не нагладиться? Хватило же ума не задать этот вопрос вслух.

— Ничего страшного, я же не голая, — как можно спокойнее произношу я. — Ты пришел попрощаться?

— Да, я по делам, но…

— Я помню, ты приедешь за мной перед клиникой, — разворачиваюсь в кресле, почти соприкасаясь с ногами Бестужева.

— Точно. Ладно, до встречи, — наклоняется к моему лицу, но я вовремя уворачиваюсь от его губ так, что он едва коснулся моей щеки.

— Да. До встречи, — иди уже, блин, отсюда.

Вроде бы не хотела поднимать на него голову и смотреть ему в глаза, но почему-то взглянула. Иди и хватит меня рассматривать — повторяю про себя как мантру, и Бестужев наконец-таки идет на выход.

— Я вообще не понимаю, зачем мы сюда приехали, Соня? Нельзя уезжать просто так, не предупредив Глеба Александровича.

— Потому что я так хочу. И да, можно. Он мне никто.

— Что это вообще значит? — кричит мне чуть ли не в ухо.

— А можно потише? У меня и так голова болит.

— Можно, но объясни зачем мы приехали в больницу к твоему брату? Ты сказала мы едем купить тебе шарфик.

— Я врала, чтобы ты со мной поехала, — ты же явно и сообщишь Бестужеву, где мы находимся. Да, я окончательно записала Варю в предательницы. А если я ошибаюсь? Ай, ладно, извинюсь. Мне не привыкать. — Я хочу пройти обследование здесь. Я не доверяю Бестужеву.

— Да что с тобой случилось?!

— Прозрела. Будь добра, открой, пожалуйста, дверь.

Варя нехотя, но все же открывает железную громоздкую дверь. Хорошо, что не надо никуда подниматься. Холодный цокольный этаж и мы на месте. И здесь неяркое освещение. Прямо то, что доктор прописал. Я была здесь ни один раз. И в действительности здесь и правда хорошие специалисты, несмотря на статус обычной городской больницы, так принижаемый многими. Подъезжаю к стойке регистрации, но не решаюсь сама обратиться. Хочу того самого врача, который делал мне год назад обследование. Женщина, правда, фамилию я ее хоть убей не помню.

Не задумываясь набираю сообщение Сереже, вглядываясь в взволнованное лицо Вари.

— Что ты делаешь, Соня? Ну ведь он же сюда приедет.

— Не волнуйся так. Все будет хорошо, — улыбаюсь, как дурочка, скорее для того, чтобы успокоить взволнованную Варю. Может я преувеличиваю, и она не играет на два фронта. Черт его знает. Когда появляется Сережа, моя улыбка приобретает совсем другой характер. Да, я рада его видеть. Особенно, когда он улыбается в ответ.

Почему-то не могу рассказать ему всю правду про голову как Бестужеву. Не получается так. По факту говорю сухие фразы, пытаюсь не казаться взволнованной и преуменьшаю симптомы, но где-то на подсознательном уровне чувствую, что мой короткий рассказ его обескуражил. Хоть он и пытается скрыть волнение, но то, как он изменился в лице — я заметила. И да, как бы он ни старался улыбнуться в ответ, понимаю, что он заподозрил то, что и я.

— Ты только не накручивай себя заранее, хорошо? — говорит Сережа почти уверенным голосом.

— Ага, — киваю в ответ, стараясь улыбнуться. — Я удивлена, что тут все работает в субботу и так много людей. Думала один дежурный врач.

— Сонь, сегодня четверг.

— Четверг? — бормочу как дура, пытаясь осознать сказанное. — А разве вчера была не пятница? Варя сказала, что ты должен прийти, а я спала.

— Нет. Вчера была среда, — кладет руки мне на колени. — Я просто на днях говорил маме, что зайду, но не получилось.