Выйдя на улицу, я подошла к Мустангу. Лотта начала было что-то говорить брату, но, увидев меня, на полуслове замолкла, хотя было видно, что речи своей она не прервала, мысленно договаривая что-то ему.

При упоминании трех отдельных номеров Майкл понимающе кивнул, Лотта же скривила некое подобие улыбки.

Уже засыпая, я почувствовала, что Майкл гладит мои волосы, присев на кресло рядом. Эту ночь он опять провел возле моей кровати. Наутро, когда я проснулась, он отлучился переодеться, а затем снова вернулся ко мне. Мы вместе спустились к завтраку, встретив внизу уже начавшую трапезу Лотту. Доев, она сказала, что дает нам 20 минут, чтобы справиться со всем. По прошествии оговоренного времени мы выехали по направлению к Сан-Франциско.

Подъезжая к городу, я повернулась к Майклу:

— Давай, пожалуйста, на немного остановимся здесь. Я бы хотела посмотреть несколько достопримечательностей.

— Конечно. Без проблем. Куда нам спешить?! — улыбнулся он.

— Высадите меня в центре. Я пойду на шоппинг, — заявила Лотта, — пока эта туристочка прогуляется.

Оставив машину в центре города на стоянке, мы разошлись в разные стороны.

Мы с Майклом отправились на всемирно известный мост — мост Золотые ворота. Огромное сооружение вблизи было точно таким же, как на картинках — величественным, захватывающим дыхание, красным. Сложно было даже подумать, что немного большим чем полстолетия назад этого моста не существовало и в помине. Особенно хорошо, как оказалось, было смотреть на него со стороны — с побережья океана, сидя на песке или на небольших серых камнях. Издали он не казался таким уж грандиозным, но наводил на размышления о могуществе человеческой природы.

Затем мы решили отправиться на Алькатрас. До тюрьмы на острове ходил паром, которого нам пришлось подождать всего 15 минут. Но каждая затраченная минута нашего времени стоила того. Облезшие стены, низкие потемневшие унитазы, проржавелые прутья решеток, ну и самым шокирующим был вид близкого города. Такой недалекий и такой недоступный. У основателей этой тюрьмы явно был свой мрачный юмор.

Чтобы немного отвлечься от грустных мыслей, мы заглянули на Ломбард-стрит — самую известную кривую улицу в мире. Серпантин, помогающий сгладить уклон в 27 градусов.

Тут уж было грех не покататься на канатном трамвайчике, находящимся совсем неподалеку. Как только мы заскочили в него, начался ужасный ливень. Лило просто стеной. Мы доехали до конечной и я, памятую об отношениях Майкла с водой, предложила прокатиться еще. Несколько раз по одному и тому же маршруту и мой парень заприметил что-то неладное.

— Может, пойдем уже?

— А как ты… — я не знала, как сказать ему, что волнуюсь о том, что сейчас много-много людей могут увидеть его: трамвайчик был битком набит, а еще множество людей пряталось под крышами магазинов и в кафешках.

— Все будет в порядке, — улыбнулся он мне самой очаровательной улыбкой на свете.

Взявшись за руки, мы побежали по лужам, смеясь и озорничая как дети, а дождь тем временем отскакивал от Майкла, будто бы над ним был зонтик.

Наконец-то добравшись до машины, мы продолжали смеяться — мокрая я и совершенно сухой Майкл. Такими нас увидела надувшая губы Лотта.

Признаюсь честно, сейчас мне было абсолютно все равно. Я была абсолютно счастлива!

Еще 6 часов пути, и мы в конце концов были на месте. Поднявшись на порог дома и позвонив в звонок, мы прислушивались к приближающемуся звуку шагов. Вот-вот откроется дверь.

Да, Майкл был прав. Его бабушка мне точно поможет. Из-под круглых очков на меня смотрело хорошо знакомое лицо. Лицо тети Евы, лучшей подруги моей бабушки.

У старой знакомой

Тетя Ева была женщиной среднего роста с уже давно поседевшими волосами, но еще живым блеском в серых глазах. Она с любовью обняла и поцеловала внуков, а потом обратилась ко мне:

— Ну, здравствуй, Стелла. Как поживаешь?

— Хорошо, тетя Ева. Но странно. Особенно в последнее время, — ответила я и обняла ее.

Майкл и Лотта рты открыли от удивления. Ведь мне полагалось увидеть их бабушку впервые.

Тетя Ева засмеялась и объяснила внукам:

— Я была очень дружна с бабушкой Стеллы. Поэтому Стелла буквально росла на моих глазах.

Лотта фыркнула и убежала в дом.

— Что это с ней? — удивилась я.

— Пройдет, — сказал Майкл. — По крайней мере я очень на это надеюсь.

— Лотточке нужно немного времени, чтобы все осознать и свыкнуться. Я тоже была такая. Иногда времени требуется больше, иногда меньше. Потом все может получиться, как с твоей бабушкой.

— Знаю, знаю, — улыбнулась я.

Эту историю я сто раз слышала. В молодости моя бабушка и тетя Ева конфликтовали из-за моего дедушки. Дедушка, в конце концов, выбрал мою бабушку. Тетя Ева долго не могла с эти смириться. Но все же дружба победила, и обе женщины дружили аж до самой старости. А потом моя бабушка ушла… А тетя Ева переехала к солнцу, в Калифорнию, чтобы полностью изменить свою жизнь.

Мы зашли в дом. Я огляделась. На стенах не было ни одной фотографии, только картины. Я невольно залюбовалась — одинокая сосна упорно цепляется корнями за каменистую гору на фоне огромного закатного солнца; девушка в длинном белом развивающемся на ветру платье и соломенной шляпке возле кабриолета, стоящего под тенью пальм; скромный букет ромашек на столе возле потемневшего амулета. Постой, этот амулет был мне знаком. Когда-то бабушка подарила ее тете Еве. На память, как она тогда сказала.