– Взять паузу и подумать. А вообще, приезжай ко мне, выпьем по глоточку.

Идея меня захватывает настолько, что я резво разворачиваю машину и еду к подруге.

– Знаешь, что странно?
– рассуждаю вслух после очередного "глоточка".
– Мне всегда нравились сильные мужчины. Что бы и мышцы были, и характер. С таким, как за каменной стеной. Но с ними у меня ничего не получалось. Лешка совершенно не такой - он ведомый. Как я говорю, так и делает. И внешне он не в моем вкусе. Но с ним я совершенно не стесняюсь. В постели, я имею в виду.

– А с другими стеснялась?
– спрашивает Машка.

– Не то, что бы стеснялась. Мне казалось, что мое тело это такая тайна. И если мужик сам не разгадал, как со мной обращаться, то и объяснять ему не нужно. Недостоин.

– Странная позиция, - Машка отпивает из бокала.

– Идиотская, - поправляю ее и тоже делаю глоток.
– Вот чем мне был плох четвертый? Он же мне нравился. А вместо того, что бы наладить с ним нормальные сексуальные отношения, я изображала не пойми кого. Котик, птенчик, сделай это со мной! Прям как в дешевой порнухе, прости господи. А надо было оседлать его и трахнуть так, как мне самой хочется.

– Так ты его вроде бросила сегодня, - вклинилась Машка.

– Я его бросила, - подтверждаю я.
– Только он почему-то не бросился.

– На кого не бросился?
– похоже, Машка переборщила с количеством "глоточков".

– Соберись!
– призываю ее.
– Он не бросился от меня! Ну, то есть, не захотел бросаться.

– Немощный?
– сочувственно интересуется Машка.

– Почему сразу немощный?
– мне становится обидно за четвертого.
– Он совершенно здоров!

Машка недоуменно моргает.

– Нюса, при чем тут его здоровье?

– Совершенно не при чем!
– заверяю ее.

– Тогда объясни по-человечески - кто кого бросил, и кто на кого бросился.

– Машка, ты пьянь!

– Сама пьянь!
– огрызается Машка.
– Объяснить толком не можешь.

– Могу, - возражаю я.
– Только ты ничего не понимаешь.

– Так объясни, что бы я поняла.

– Так слушай внимательно! Я ему сказала, что хочу с ним расстаться.

– А он?

– А он не захотел, - расстроено отвечаю.
– Кажется, он хочет на мне жениться.

– Ну, - тянет Машка, - тогда все в порядке. Сначала вы поженитесь, потом разведетесь.

– Знаешь, мне кажется, что развестись с ним будет весьма проблематично.

– Почему?
– удивляется Машка и доливает нам еще вина.
– С предыдущими мужьями у тебя это отлично получалось.

– Он не такой, - пытаюсь сформулировать я.
– Он упертый. Если решил, то от своего не отступится.

– Он не такой, ты не такая, - похоже, Машке смешно.
– Поздравляю, подруга! Вы нашли друг друга.

– Машка, я не знаю, что мне делать.

– Живи, как живется, - советует Машка.
– Как-нибудь все устаканится.

– Живи, как живЕтся. Все устакнЕтся, - напеваю себе под нос по дороге домой.

Глоточков мы с Машкой выпили предостаточно - она уснула младенческим сном на диване, а я, заботливо укрыв подружку одеялом, отправилась домой. Пешком, благо идти было не очень далеко, и погода позволяла. Идти одной было скучно. Вернее, сначала скучно, а потом страшно - уже стемнело. Чтобы поддержать в себе боевой дух, я начала потихоньку напевать.

Около подъезда меня ждет сюрприз - на лавочке, в окружении соседских бабулек с собачками, сидит пятый. Я совершенно не хочу его видеть. Мало того, при мысли о сексе меня начинает подташнивать - то ли я слишком злоупотребила спиртным в компании с Машкой, то ли злоупотребила сексом с самим пятым. Но факт остается фактом - при виде пятого и мысли о том, для чего он меня ждет, я чувствую легкую тошноту и сильное желание послать любовника куда подальше. Но в ушах еще звучит моя песенка: "живи, как живется, все устанкется", и я, сглотнув ком в горле, останавливаюсь у лавочки и вежливо улыбаюсь.

– Всем доброго вечера, - говорю громко.

Бабульки с интересом оглядывают меня и дружно здороваются.

– А мы вот с твоим парнем время коротаем, - сообщает мне бабулька, живущая пару этажами выше меня.
– Он все беспокоится, что тебя нет и нет.

Остальные смотрят на меня и явно ждут оправданий.

Пятый вскакивает с лавки, вытягивается во весь рост и расправляет тощую грудь. Нет, если совсем объективно, то она не тощая. Просто худая. Но "худая грудь" звучит как-то странно. А на фоне того же четвертого она и тощая, и хилая.