– Не оставляй меня на милость этого типа! – Он сел в инвалидное кресло и бросил на неё свой самый лучший умоляющий взгляд, на который был способен. – Он потерял в этих коридорах больше пациентов, чем я могу сосчитать!

Исаак закатил глаза.

– Каких-то два жалких пациента за четыре года, и они оба сами охотно слиняли. В обоих случаях – это была не моя вина.

– Один из них оказался в морге.

– Эй! Только послушай, как это звучит! Тот тип просто заблудился, он не умер!

– Один Бог знает, где окажусь я!

Бью опустил подбородок и посмотрел на неё через свои пушистые ресницы.

– Присмотри за мной. В радиологии тоже есть небольшой уголок ожидания.

– Я не хочу нарушать правила...

Её неуверенный взгляд упал на Исаака.

Медбрат пожал плечами.

– Нет никаких правил, которые запрещали бы сопровождать неженок на рентген. Лично я не думаю, что это странная просьба как-то связана со мной или пациентами, которых я якобы потерял. Скорее дело в том, что большой и злой Монтгомери мысленно бьётся в панике оттого, что ему придётся засунуть свою репу в трубу. Но если его нервную систему успокоит симпатичная дама, держащая его потную руку, пока он ждёт, то мне всё равно.

Бью прикусил язык. Он не боялся делать компьютерную томографию, но если сочувствие удержит её рядом с ним, то он подыграет.

– Я буду рад твоей компании, если ты не против.

Её кривая усмешка ударила ему прямо в пах.

– Конечно, я не против.

Потом она повернулась к Исааку и добавила:

– Идите вперёд.

Каблуки её серебристых... босоножек? Туфлей? Бью не знал, как они называются, стучали по линолеуму, сделанному под мрамор, пока она шла рядом с ним. Её «трахни-меня» обувь со вчерашнего свидания, так он предположил, делала его странным образом невероятно довольным, потому что он знал, что мистер Тридцать процентов теперь трахается сам с собой.

На одном из перекрёстков в коридоре они повернули направо и последовали указателям в радиологию. Исаак отвёз его в уголок ожидания, потом пошёл к стойке приёмной, чтобы показать свою обаятельную улыбку, после чего отправился на выход с прощальными словами «до скорого, приятель».

Саванна уселась на один из стульев рядом с его инвалидным креслом.

– Прости, что тебе от меня досталось.

Бью махнул рукой на её извинение.

– Да ладно. Ты же не специально целилась. Я тебя испугал. Ты просто последовала своему инстинкту самосохранения.

Снова между её бровей появилась морщинка.

– Знаешь, я ведь до сих пор не знаю, зачем ты пришёл в мою квартиру.

Признаться, что он пришёл пожаловаться на шум, сейчас казалось ему контрпродуктивным.

– Может, я хотел одолжить чашечку сахара?

– Ха! Ты не типичный «одолжи-мне-чашечку-сахара» сосед. С тех пор, как я поселилась рядом, мы обменялись меньше, чем парой слов. Я даже представить себе не могла, что ты тот самый покоритель женских сердец, который, когда мне было пять, решил удивить меня ездой на велосипеде без рук, а потом вмазался в забор гаража.

О, точно! Он это делал! Из-за её тихого смеха волоски на его руке встали дыбом. Бью представил, как её дыхание возбуждает другие части его тела, а потом заёрзал в своём инвалидном кресле, потому что его джинсы превратились в тесный бондаж, и в этом он был виноват сам.

– Ну и как? Сработало?

– Тогда, возможно, у меня и была слабость к крутым мальчикам, но сейчас я уже поумнела. С тех пор мы оба очень изменились... – Её взгляд заскользил книзу, что сразу вызвало реакцию определённой части тела, которая до сих пор хочет её удивить. Потом она снова посмотрела ему в глаза. – Очень! Мы однозначно знаем друг друга недостаточно хорошо, чтобы убедить наши семьи в том, что мы обручены.

Его стояк поник. Этому поспособствовало напоминание о лжи, которую он хотел преподнести своим родителям. Хорошая новость – Саванна всё ещё не отвергла возможность обмана. Плохая новость – она права. Но это не невозможно.

– Ты – Саванна Смит. Ты ненавидишь змей и любишь жёлтые стены и чёрные кружева.

Она засмеялась.

– Хорошо. Я беру свои слова назад. Ты описал меня несколькими предложениями. Но хочу сразу прояснить ситуацию! Я не забыла, как ты гонял меня по огородам и пугал той жуткой резиновой змеёй. Боюсь, между нами пролегла непреодолимая пропасть.

На его губах заиграла улыбка.

– Как ты можешь говорить такое мужчине, который впервые подарил тебе цветы?

Он до сих пор помнит о том, как собирал вместе с ней маргаритки в саду.

– Это были цветы твоей мамы, и они не искупают твоих подлых трюков со змеёй.

– Не так быстро, Смит! Я уже давно перерос времена со змеями.

– Примерно тогда, когда научился ценить чёрные кружева?

– Интересы мужчин постоянно развиваются. Жёлтые стены для меня не помеха, если это поможет.